Мы были лжецами - читать онлайн книгу. Автор: Эмили Локхарт cтр.№ 13

– Со мной ничего такого, что не мог бы исправить «перкосет» и пара рюмок водки, – говорю я.

Кэрри смеется, но мама наклоняется и говорит:

– Она не принимает «перкосет». Врачи прописали таблетки, не вызывающие зависимость.

Это вранье. Таблетки, не вызывающие привыкания, не помогли.

– Девочка слишком худая, – говорит Кэрри.

– Это все водка. Она у меня вместо еды.

– Каденс не может есть, когда начинаются мигрени, – отвечает мама. – Боль вызывает у нее тошноту.

– Бесс приготовила твой любимый черничный пирог, – объявляет тетя Кэрри. И снова обнимает маму.

– Все внезапно стали такими ласковыми, – удивляюсь я. – Раньше вы так много не обнимались.

Кэрри обнимает и меня. От нее пахнет дорогими лимонными духами. Мы так давно не виделись.

Дорога из гавани холодная и сверкающая. Я сижу в хвосте лодки, пока мама стоит рядом с тетей за рулем. Опускаю пальцы в воду. Она брызгает на рукав моего пальто, и ткань быстро намокает.

Вскоре я увижу Гата.

Гата, моего Гата, который – не мой.

Дом. Малышню, тетушек, Лжецов.

Услышу крики чаек, отведаю пирог и домашнее мороженое. Услышу удары теннисных мячиков, лай ретриверов, эхо своего дыхания в трубке для подводного плавания. Мы будем разводить костры с запахом пепла.

Но буду ли я там как дома?

Вот впереди показался Бичвуд, его родные очертания. Первым я вижу Уиндемир с его островерхими крышами. Дальняя комната справа – мамина; виднеются ее голубые занавески. Мое окно смотрит в глубь острова.

Кэрри огибает остров, и я вижу с его нижней части Каддлдаун – квадратное, как коробка, основательное здание. Крохотная песчаная бухта – малый пляж – скрывается за длинной деревянной лестницей.

Пейзаж меняется, когда мы проходим восточную сторону острова. Рэд Гейт почти не виден сквозь деревья, но я замечаю красную отделку стен. Мимо проплывает большой пляж, к которому тоже нужно спускаться по деревянной лестнице.

Клермонт возвышается на самой верхней точке острова, с видом на море в трех направлениях. Я выворачиваю шею, чтобы разглядеть его задорную башенку – но ее нет. Деревья, которые раньше создавали тень в большом саду, тоже пропали. Вместо шести викторианских спален, огромного крыльца и кухни с дымоходом, вместо дома, где дедуля проводил каждое лето целую вечность, я вижу глянцевое современное здание, стоящее на скалистой горе. С одной стороны к нему примыкает японский сад, с другой – голые скалы. Дом из стекла и железа. Такой неприветливый.

Кэрри выключает двигатель, и говорить становится легче.

– Это Новый Клермонт, – говорит она.

– В прошлом году был лишь каркас здания. Даже представить себе не могла, что у дома не будет газона, – говорит мамочка.

– Подожди, еще зайдешь внутрь. Стены тоже голые, а когда мы вчера приехали, то обнаружили, что холодильник пуст, если не считать, конечно, парочки яблок и треугольного куска сыра «Хаварти».

– С каких пор он ест «Хаварти»? – интересуется мама. – Это дрянной сыр.

– Папа не умеет покупать продукты. Джинни и Люсиль – его новые повара – делают лишь то, что он им говорит. Он питался тостами с сыром. Но я написала огромный список продуктов и отправила их на рынок в Эдгартаун. Теперь у нас достаточно еды на какое-то время.

Маму передернуло.

– Хорошо, что мы здесь.

Я пялюсь на новое здание, пока мама и тетушка болтают. Конечно, я знала о дедушкином ремонте. Они с мамой обсуждали новую кухню, когда он навещал нас несколько дней назад. Холодильник и еще один морозильник, сушилки и стойки со специями.

Но я не думала, что он снес весь дом. Что лужайки больше нет. И деревьев, особенно огромной старой магнолии с качелями-шиной. Ей, должно быть, было лет сто.

Вздымается волна – синяя, выпрыгивает из моря словно кит. Она поднимается надо мной. Мышцы моей шеи сводит спазм, горло перехватывает. Я сгибаюсь под ее весом. Кровь ударяет в голову. Я тону.

На секунду все это кажется таким грустным, таким невыносимо грустным – думать о старой доброй магнолии с качелями. Мы никогда не говорили дереву, как сильно мы его любили. Мы никогда не давали ему имени, никогда ничего для него не делали. Оно могло еще столько прожить…

Мне так холодно.

– Каденс? – Мама наклоняется ко мне.

Я хватаюсь за ее руку.

– Веди себя нормально, сейчас же, – шепчет она. – Сейчас же!

– Что?

– Потому что ты нормальная. И можешь справиться.

Ладно. Ладно. Это всего лишь дерево.

Просто дерево с качелями, которые я очень любила.

– Не устраивай сцену, – шепчет мамуля. – Сделай глубокий вдох и сядь.

Я делаю, как велено, и беру себя в руки, как делала всегда.

Тетя Кэрри пытается отвлечь нас, радостно сказав:

– Новый сад очень хорош, когда к нему привыкаешь. Там есть зона отдыха для коктейльных вечеринок. Тафт и Уилл ищут подходящие камни.

Она поворачивает лодку к берегу, и внезапно я вижу своих Лжецов, которые ждут меня не у причала, а у выцветшего деревянного забора, идущего по Периметру.

Миррен стоит на нижней части барьера, радостно машет мне, ее волосы развеваются на ветру.

Миррен – сладость, любопытство и дождь.

Джонни прыгает вверх и вниз, периодически делая колесо.

Джонни – сопротивление, упорство и сарказм.

Гат, мой Гат, однажды бывший моим. Гат – он тоже пришел встретить меня. Стоит в стороне от забора, на скалистом холме, который теперь ведет к Клермонту. Он делает вид, что подает сигналы, отчаянно размахивая руками, будто я должна понять какой-то наш секретный код. От него веяло страстью и жаждой деятельности, интеллектом и крепким кофе.

Добро пожаловать домой, как бы говорят они. Добро пожаловать домой.

Лжецы не подошли к нам, когда мы причалили, как и тетя Бесс с дедушкой. Нас встречала только малышня: Уилл и Тафт, Либерти и Бонни.

Мальчишки, обоим по десять, пинают друг друга и борются. Тафт пробегает мимо и хватает меня за руку. Я поднимаю его и кружу. Мальчик удивительно легкий, будто его веснушчатое тело готово воспарить в любой момент.

– Тебе уже лучше? – спрашиваю я.

– У нас в холодильнике полно мороженого! – кричит он. – Трех разных сортов!

– Серьезно, Тафт. Ты звонил вчера чуть ли не в истерике.

– Вовсе нет.

– Еще как да.

– Миррен почитала мне сказку. Затем я пошел спать. Не о чем говорить.

Я взъерошиваю его медовые волосы.