Она прячет кисти рук, заталкивая их себе под бедра. Наверное, заметила в моих глазах осуждение.
Я продолжаю:
— Обручальное кольцо у вас…
— И что кольцо? — говорит она, разливая лимонад.
— Недешевое, похоже.
— Таким оно и было.
— Когда-то ведь вы были счастливы с мистером Карвером? Ну в смысле, ведь были и вполне сносные времена.
Миссис Бетти Карвер не отвечает. На ней белое летнее платье. Она вытягивает из-под себя руки. Которые теперь нервно теребят салфетку.
Я перехожу ко второй порции цыпленка. На этот раз крылышко.
— Любишь курочку, да?
— Ага.
— Курочка — твое любимое блюдо.
— Ага.
— А я люблю готовить для людей их любимую еду. — Достав из корзины для пикника две резинки для волос, она заплетает себе косички. — Еще печенья напекла. Шоколадного.
Я натягиваю улыбку (так заведено), обязательно приговариваю: «Отлично», а мимоходом думаю, не сожгла ли она его.
Лежа на спине, она разглядывает облака, а я работаю челюстями, вставляя попутно свои отзывы:
— Мм. Просто объеденье. О боже. Обалденная кура. А какой коулслоу. Картофельный салат — отвал башки.
Меня можно было бы назвать «проблюдовкой». Может, миссис Бетти Карвер и не получает от меня всего, что хочет, но что-то она все-таки получает. Поедая мясо, я даю ей больше любви, чем когда-либо давал ее жалкий муженек.
— Похоже на лодку.
— Что похоже?
— Вон то облако. Приглядись, вот мачта и парус.
— Ничего не вижу, — бубню я.
Миссис Бетти Карвер засунула руки в большие карманы своего белого платья.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать четыре.
— Значит, я… ой, ты только посмотри.
Миссис Бетти Карвер видит, как по небу проплывают динозавр, борода Санты, подсвечник и даже я.
— А это ты, Гилберт. Ты — большое облако.
— Ничего общего.
— Так ведь это твоя душа.
— А кстати… Вы на курицу не претендуете?
— Это все тебе. Здесь все — для тебя.
Я вывалил себе на тарелку оставшиеся четыре куска.
— Видишь это маленькое облачко, — спросила она, — которое летит быстрее всех?
— Куда смотреть-то?
— Вон маленькое, совсем крошечное… темнее остальных.
— Ну… хорошо. Вижу. И кстати, передадите моей сестре рецепт этого цыпленка?
— А это маленькое облачко — я. Заметил, как оно мчалось за большим?
— Не совсем.
— Я и не надеялась, что ты заметишь. Маленькое облачко неслось за большим облаком, но потом резко сбавило ход.
— Ветер стих, наверное.
— Вот именно.
— К чему вы клоните? В смысле, это же просто облака, верно?
— Давай забудем.
Погодите-ка, а не состоялся ли сейчас один из тех разговоров, в которых подразумевается совсем не то, что произносится вслух?
— Ты ведь ни черта не понял, правда?
Сорвавшись с места, миссис Бетти Карвер шагает к пешеходному мосту через Скунсову речку. Она доходит до середины и как сиганет вниз. Молотит руками, кашляет и захлебывается.
— Я знаю, вы умеете плавать! — кричу я с берега. — Я не собираюсь вас спасать. Не собираюсь!
Миссис Бетти Карвер исчезает под водой. Я вожу глазами по водной глади в поисках пузырьков воздуха. Подхожу к краю моста — от нее никаких следов, кричу:
— Все равно не верю!
Я стягиваю рубашку, разуваюсь. Уже готов нырнуть, как она показывается из-под воды. Стоит такая в том месте, где глубина, по моим прикидкам, не больше метра. Вся в тине, по коже стекает вода, и мне видно, как сквозь мокрое платье просвечивает ее лифчик.
— Не смешно, — говорю я. — Ни разу.
— Есть еще порох в пороховницах! Прыгай ко мне. Поплаваем вместе.
Я отрицательно качаю головой.
— Ты перестал быть легким на подъем. Ты теперь как этот…
Я уже подобрал свою рубашку. Надел кеды, не завязывая шнурков.
— Ты ведь собирался спасти меня, правда? — Миссис Бетти Карвер подпрыгивает в воде, глядя, как я удаляюсь.
— Спасибо за обед, — прощаюсь я.
— Если ты уйдешь, между нами все кончено. Финита ля комедия.
На последнем кусочке курицы — на крылышке — оставался добрый слой мяса. Я уже почти его сцапал, но вовремя спохватился. Уходя — уходи, Гилберт, вот как в таких случаях говорится.
Я ухожу не оглядываясь, оставив миссис Бетти Карвер в воде, оставив последний кусочек курятины.
26
Топчусь в подвале, разбираю белье для стирки и только сейчас замечаю всю мудреность подпирающей пол конструкции, которую сколотил нам Такер. Балки из свежеспиленного бруса установлены с умом, а закреплены просто намертво. Сеть продольных и поперечных соединений и вправду могла бы удержать маму от провала, но лишь до поры до времени — к гадалке не ходи.
Наверху звонит телефон.
Такер не объявлялся с тех пор, как закончил с полом. Злится на меня, стало быть, раз целые сутки на связь не выходит.
Опять звонок.
Наберу его позже, зашлю респект. Руки у него откуда надо растут, конечно.
Телефон продолжает надрываться.
— Гилберт занят! — кричу я снизу.
Никакой реакции. Из-за этого звяканья-бряканья отшвыриваю в сторону грязное шмотье. Поднимаюсь вверх по лестнице и походя ору: «Обожаю эту семейку!» Хватаю трубку кухонного телефона:
— Гилберт у аппарата!
— Позовите, пожалуйста, Эми.
— Эми!
Мой голос заглушается маминым храпом.
— Эми! — Выглядываю в окно на задний двор, где Эми начищает гриль для бургеров. Поднимаю оконную раму. — К телефону!
— Кто там?
— Я почем знаю. Сама спроси!
— Узнай, пожалуйста. У меня от гриля все руки в саже.
— Кто ее спрашивает?
— Издевки тебе не к лицу, — говорят на том конце.
Не понял. Где я издеваюсь?
— Ты прекрасно знаешь, кто я.
— Это вряд ли.
— Отлично, просто замечательно. Ну спасибо, Гилберт Грейп.
— Ой. По телефону у вас совсем другой голос.
— Все из-за той девчонки, да? Которая из Мичигана, по городу о ней только и разговоров. Это ведь из-за нее, да?