Нова. Да, и Гоморра - читать онлайн книгу. Автор: Сэмюэл Дилэни cтр.№ 105

— Сэм говорил, наша цель — прожить столько, чтобы показать этим ублюдкам, как мы круты. А я говорю, что мы стараемся просто жить.

— Что, если инфекция в глазу пойдет дальше? Я не развожу мораль, я спрашиваю: действительно ли ты делаешь что хочешь?

Он играл перстнем на пальце. Я продолжал:

— Ты отомстил за Дэнни, получил в награду прекрасную даму… Так что насчет инфекции?

Роджер повернулся ко мне; шрам на щеке дергался, лоб прорезали гневные морщины.

— Ты правда думаешь, мы не пытались его лечить? Мы возили его в Хайнсвиль, в Кингстон, снова в Хайнсвиль и, наконец, в Эджвер. Таскали вопящего от боли придурка всю ночь. — Он ткнул пальцем в сторону кузницы. — Дэнни вырос в приюте. Если приволочь его в город, он пугается и старается убежать. Мы не смогли отвести его к врачу.

— Он не убежал отсюда, когда ему выжгли глаз.

— Он здесь живет. Здесь у него есть место, чтобы делать то немногое, что у него хорошо получается. Здесь у него женщина. Здесь он всегда сыт, вокруг него люди, которые о нем заботятся. А с Сэмом… думаю, Дэнни даже не понял, что к чему. Допустим, ты идешь по лесу, на тебя падает дерево и ломает тебе ногу. Ты не бежишь из леса. Дэнни не понимал, что был в Обители важнее, чем Сэм с его командирскими замашками и угрозами сделать из тебя отбивную, если косо на него посмотришь. Потому-то Сэм и ткнул его трубой. Но попробуй объясни это самому Дэнни! — Он указал в сторону кузницы. — А мне объяснять не нужно.

Когда он взмахнул рукой, солнечный луч вспыхнул на перстне. Роджер снова покрутил его на пальце.

— Дэнни делал эту штуку для Сэма. А я снял ее у Сэма с пальца на нижней террасе.

— И все-таки я хочу знать, что будет с Дэнни.

Роджер нахмурился:

— После того как мы не убедили его пойти к врачу в Эджвере, мы вернулись в город, разбудили врача в два часа ночи, уговорили его выйти за город и осмотреть Дэнни там. Врач вколол ему два шприца антибиотика, дал мазь, и Питт следит, чтобы Дэнни мазал глаз каждый день. Врач сказал, перевязка не нужна, на воздухе заживает быстрее. На следующей неделе мы снова покажем Дэнни этому врачу. За кого ты нас, черт возьми, принимаешь? — (Непохоже, чтобы он ждал ответа на свой вопрос.) — Ты сказал, что хочешь посмотреть, как мы тут живем. Ну давай, смотри. Как закончишь, приходи, я отвезу тебя обратно, и ты скажешь своим, что нам тут энергетические линии не нужны.

Последние слова он подкрепил тем, что потряс перед моим носом пальцем с перстнем.

Я погулял по Обители (раздумывая, пока взбирался по хлипким лестницам, что даже у ангелов есть собственный ад), изображал, будто радуюсь солнцу и ветерку, заглядывал через плечо парням, которые ковырялись в своих птероциклах. При моем появлении разговоры умолкали. Всякий раз, как я поворачивался, кто-нибудь отводил взгляд. Стоило поднять голову, как с верхней террасы исчезала чья-нибудь фигура.

Через долгие двадцать минут я наконец оказался в комнате, где сидела улыбающаяся Фидесса.

— Голодный?

В одной руке она держала яблоко, в другой половинку исходящего паром черного хлеба.

— Ага.

Я сел рядом с ней на скамейку из расколотого пополам бревна.

— Меда?

Мед был в заржавленной по краям консервной банке, из которой торчал кухонный нож.

— Спасибо.

Я намазал мед на хлеб; он таял в порах, будто что-то в ювелирном горне Дэнни. А я ведь еще не завтракал. Яблоко оказалось сочным и таким холодным, что ломило зубы. А хлеб горячим.

— Ты очень любезна.

— Это экономит время. Ты пришел посмотреть, как мы живем. Отлично. Что ты увидел?

— Фидесса… — сказал я после молчания, за время которого пытался увязать ее улыбку с последними словами (они ведь значили «вали к черту»?), но так и не смог. — Я не дурак. И я не вижу ничего дурного в том, что вы приезжаете сюда жить вдали от людей. Цепи и кожа не совсем в моем вкусе, но я не видел тут никого младше шестнадцати, значит вы достаточно взрослые, чтоб голосовать, а для меня это значит — чтобы жить, как считаете нужным. Скажу даже, что ваш образ жизни открывает путь ко всякой мифической и стихийной хрени. Я говорил с Роджером, и да, на меня произвело впечатление, насколько его представление об ответственности сходно с моим. Я тоже новичок в своей должности. И все равно не понимаю этих страданий из-за полудюжины розеток. Мы пришли с миром, и через пару часов нас тут не будет. Оставьте нам ключи, полетайте с грохотом над какой-нибудь тихой деревушкой поблизости, попугайте местных. Перед уходом мы запрем дверь и положим ключи под половик. Вы даже не заметите, что мы здесь побывали.

— Послушай, линейный демон…

Моя восьмидесятисемилетняя бабка, участница детройтских расовых беспорядков тысяча девятьсот шестьдесят девятого, вероятно, таким тоном обращалась в свисте пуль к ясноглазому гражданскому активисту, который через три года стал моим дедом: «Послушай, белый мальчик…» Теперь я понимал, что бабка хотела этим сказать.

— …ты не знаешь, что тут происходит. Ты провел у нас полчаса, и никто, кроме меня и Роджера, с тобой не разговаривал. Что ты мог понять?

— Не демон. Дьявол.

— Ты видел срез процесса. Знаешь ли ты, что тут было пятью, десятью, пятнадцатью годами раньше? Что будет через пять? Когда я впервые сюда попала, почти десять лет назад…

— С Сэмом?

Четыре мысли пробежали по ее лицу, и ни одну из них она не выразила словами.

— Когда мы с Сэмом впервые сюда попали, в Обители жили полторы сотни ангелов. Теперь — двадцать один.

— Роджер сказал, двадцать семь.

— Шестеро ушли, когда Сэм с Роджером поцапались. Роджер думает, они вернутся. Йогги, может, и вернется. Остальные — не думаю.

— А через пять лет?

Фидесса покачала головой:

— Ты что, не понимаешь? Нас не надо убивать, мы и так вымрем.

— Мы не собираемся вас убивать.

— Собираетесь.

— Когда я спущусь к своим, я буду агитировать в вашу пользу. Дьявол часто говорит, — я отломил еще кусочек хлеба, — медвяными словами. Попытаюсь опробовать это на Мейбл.

Я смахнул крошки со своих коленей, в которых отражалось солнце.

Она печально улыбнулась и снова покачала головой:

— Нет.

Ох, не люблю я, когда женщины улыбаются мне так печально.

— Вы добрый, красивый, может, даже хороший человек.

Вечно они сводят разговор к этому.

— И вы пришли сюда нас убить.

Я возмущенно засопел.

Она протянула мне яблоко.

Я откусил. Она засмеялась.

Она перестала смеяться.

Я повернул голову.