Хороший сын, или Происхождение видов - читать онлайн книгу. Автор: Чон Ючжон cтр.№ 21

— Ючжин!

— Хэчжин, это ты?

Однажды десять лет назад, в феврале, Хэчжин позвонил маме еще на рассвете, когда мы ехали в машине. Как всегда, мама везла меня на тренировку.

— Да, мама, это я, — раздался плачущий и дрожащий голос Хэчжина. Мама включила громкую связь, чтобы я тоже мог слышать их разговор.

По его голосу, отличавшемуся от обычного, я сразу интуитивно понял, что с ним что-то случилось. А мама, похоже, сразу догадалась, в чем дело — она не спросила его «что с тобой случилось», а уточнила «где ты сейчас».

— В реанимации в больнице Ёнхён… Дедушка… только что скончался.

Он сказал, что врач ищет кого-нибудь из взрослых, кто мог бы заняться делами дедушки, и, кроме мамы, Хэчжин больше никого не вспомнил. Мама пару раз порывалась что-то ответить, но, передумав, краем глаза смотрела на сотовый. Не от того, что ей нечего было сказать, она просто не могла подобрать нужные слова. Такой я видел маму впервые. Она всегда, еще до того, как открывала рот, четко знала, что говорить, а что нет. Мне было тяжело на это смотреть. Можно же просто сказать, что мы сейчас приедем.

Давай скорее поедем туда.

Про себя я поторопил маму. Она мельком взглянула на меня, словно спрашивая, могу ли я пропустить тренировку. Когда я кивнул, мама включила поворотник, развернула машину через две сплошные и ответила Хэчжину:

— Будем через пять минут.

Дедушка Хэчжина лежал на каталке, накрытый белой простыней. А Хэчжин сидел перед ним, уставившись в пол. Он был расстроен и растерян. Он не заметил нас, даже когда мы подошли к нему вплотную. Только когда его окликнула мама, он с удивлением посмотрел на нас. Его зрачки сильно дрожали. Я переживал: видит ли он нас вообще в таком состоянии? Поднявшись, Хэчжин вместо приветствия сказал маме:

— Простите!

Мама молча, нежно похлопывая по спине, обняла его. А я стоял в шаге от них и смотрел, как скривился мамин лоб, между бровями пролегли морщинки, а нос и щеки покраснели. Она с огромным трудом сглотнула. Лицо мамы стало сложным, как трехмерное уравнение, сложным и чужим для меня. Она огорчена? Или, глядя на Хэчжина, у нее болит сердце? Или она хочет показать, что прекрасно понимает его состояние? Хочет сказать, чтобы он не переживал, потому она все возьмет на себя? Или все вместе взятое? А, может, вообще ничего такого?

Хэчжин даже не посмотрел на маму, но, кажется, все понял. Из плотно сжатых губ вырвалось не то тяжелое дыхание, не то плач. Поколебавшись, он обнял маму и разревелся. Она была на две ладони ниже его, но он положил ей голову на плечо и безудержно заплакал.

Было очень странно. Хотя я осознавал силу его горя, от чего у меня заложило уши, но сердце оставалось безучастным. Сочувствуя Хэчжину, расплакалась и мама, и медсестра, которая пришла с ней все обсудить. Один я стоял, не испытывая никаких эмоций. Из-за этого я не выразил Хэчжину ни одного соболезнования.

— Что ты об этом думаешь? — спросила меня мама на третий день после похорон, заведя разговор об усыновлении. Она сказала, что у Хэчжина нет ни одного родственника, что он круглый сирота и что он не хочет жить в детском доме, добавив при этом, что мы с Хэчжином близко дружим, а в нашей квартире есть одна пустая комната. Насколько я понимаю, вопрос задавался не ради ответа, а автоматически подразумевал мое согласие. Даже будь я против, я не должен был возражать. На этот раз я действительно был не против. Хэчжин, как и сказала мама, был моим единственным другом, и я любил его больше всех. К тому же у мамы была финансовая возможность содержать двоих детей. Через два дня по дороге на утреннюю тренировку мама сообщила мне:

— Сегодня Хэчжин переезжает к нам.

В то время мы жили в пятиэтажном торговом здании в районе Ёнхондон в Инчхоне. Этим зданием владела мама, а весь пятый этаж занимала наша семья. Рядом с прихожей была комната моего умершего брата Юмина. Перебираясь из предыдущего дома, мама полностью перевезла сюда вещи брата: мебель, книги, даже занавески. Каждый раз, когда я уходил или возвращался домой, я должен был проходить мимо этой комнаты. Для меня ее хозяином по-прежнему был Юмин.

Возможно, поэтому я был сильно шокирован, когда под вечер, вернувшись после тренировки домой, заметил, что все, что было связано с братом, исчезло из его комнаты. Теперь она была наполнена незнакомыми вещами, видимо, Хэчжина. Наполовину закрытые двойные занавески, большой длинный деревянный письменный стол, книжный стеллаж, встроенные шкафы, кровать с белым постельным бельем, телевизор и постер фильма «Город Бога», висевший на стене.

Я с удивлением смотрел на надпись на постере «Самый лучший триллер-боевик!». Конечно, вряд ли я что-то понимал в интерьере, в свои-то пятнадцать лет, но одно мне было ясно: все в комнате было тщательно продумано, будто кто-то долго ее обустраивал и воплощал свою мечту. Конечно, цветовая гамма, мебель и расположение вещей отличались от комнаты брата, но атмосфера была мне знакома. За исключением постера, во всем угадывался вкус мамы. Если бы здесь по-прежнему жил Юмин, мама наверняка устроила бы все точно так же.

Мне стало очень любопытно. С какого момента она начала мечтать о такой комнате? В день, когда она впервые увидела Хэчжина, или тогда, в кинотеатре «Нада»? Или все началось неделю назад в реанимации больницы? Я, конечно, не знал, что до этого творилось в душе у мамы, и скорее всего никогда бы и не узнал, но тем не менее в тот день я был в сильном замешательстве. Я даже представить себе не мог, что мама так быстро произведет замену, что всего за два дня после того, как заговорила об усыновлении, сможет так хорошо все подготовить. Теперь место Юмина, который всегда был любимчиком мамы, занял Хэчжин. Для этого ему даже фамилию не надо было менять. Они были с мамой однофамильцами — Ким, причем Кимы из одного рода. Так он превратился в ее старшего сына. Потом я неожиданно заметил, что у нас в семье только у одного человека другая фамилия, и этот человек — я.

— Ючжин, — из прихожей донесся голос мамы. Только в этот момент я пришел в себя. Я понял, что мама пришла вместе с Хэчжином.

— Ючжин, — послышалось во второй раз. Теперь меня звал Хэджин. Видимо, он стоял рядом с мамой, не проходя в квартиру. Этим он как бы говорил, что сможет войти в дом, только если я отвечу. Я вышел из комнаты и увидел, что он, как я и предполагал, стоял в дверях и даже не снял обувь. Рядом с ним стояли сумка и чемодан.

— Вот и я, — сказал Хэчжин робким голосом. Его щеки покраснели, словно он только что сделал очень личное признание. Впервые видел, как человек смущается от таких простых слов. Мама стояла за спиной Хэчжина и следила за мной. Ее лицо было немного напряжено, она как бы спрашивала меня — зачем ты вошел в чужую комнату? Но я все равно не смог промолчать, поэтому встал перед Хэчжином и сказал:

— Я все равно не буду относиться к тебе, как к старшему брату.

Что бы там мама ни думала, старшим братом для меня мог быть только Юмин. Хэчжин отнесся к этому спокойно, по-прежнему робко кивнул головой и шагнул в гостиную. Так мы стали семьей. Семейную фотографию, висевшую в гостиной, мы сделали в фотостудии именно в тот день — день рождения нашей семьи. Я до сих пор помню слова фотографа: