— Я помню, — автоматически ответила я, отчего воин приподнял бровь. — Ты вчера Улебу о том говорил, — пояснила я, видя его недоумение.
— А-а-а, — протянул воин, видно вспомнив. — Подметила. Эх, начинаю Миролюба понимать.
Я пока по-прежнему не понимала, что ему нужно, но почувствовала себя немного уверенней. Он уже мог бы меня убить. Но вместо этого стоял тут, паясничал, беседы вел.
— Не испытывай терпение. По делу говори.
— Ну, ладно-ладно. Уж и пошутить нельзя. Миролюб на всю дружинную избу меня отчитал за брагу, а сам оставил тебе кое-что передать.
— Что? — недоверчиво спросила я.
— Вот, — Горислав протянул мне тот самый кусок коры, который сжимал в руке.
— Ты издеваешься?
Он нахмурился, и я запоздало поняла, что с ним, вероятно, стоит говорить попроще. Но я была так взвинчена, что не очень хорошо себя контролировала.
— Почему он сам не отдал?
— Почем я знаю? — пожал плечами Горислав.
— Почему тебя, а не кого другого оставил?
Такой посыльный в доверие разве что к девке на выданье вотрется, и то потому, что уболтает. И Миролюб не мог этого не понимать.
— Потому что я с тобой говорил. Меня ты знаешь.
— О да! Знаю. Мы прямо друзья с тобой.
— Ну так ты только скажи — подружимся!
Меня начинали бесить его дурачества.
— Оставляй свою деревяшку и уходи. Ты чем вообще думал? А если тебя увидит кто?
— Никто не видел. Не бойся.
— Ты чем в стены кидал?
— Камешками.
— И никто не видел?
— Не-а. Не было на улице никого. А я гулял просто по Свири. О своем думал да камешки пинал. Дурного ничего не делал.
Тут он окинул меня взглядом с ног до головы и глумливо ухмыльнулся:
— И даже не думал… почти.
— Вот я Миролюбу расскажу, что ты тут мне наговорил, он тебе голову оторвет.
Горислав вмиг посерьезнел.
— Шучу я, красавица. И Миролюб меня знает. Я против него вовек не пойду. Правда, коли наврешь чего, может и голову оторвать. Так что я в твоей власти. Не погуби уж.
И все бы ничего, но эта скорбная речь была произнесена с таким выражением лица, что было ясно — этот шут ничуть не боится Миролюба. Ну вот ни капельки! Я посмотрела в смеющиеся глаза, опустила взгляд на кусок деревяшки в руке.
— Положи на землю.
— Не могу. Велено в руки передать. Да и грязища тут вон какая.
Эту фразу Горислав сказал абсолютно серьезно. Я раздумывала несколько секунд. Что я о нем знаю? Ничего! Он служит Миролюбу. Как и Ярослав. Прекрасный довод в пользу того, чтобы послать его к черту.
— Я не стану к тебе подходить.
— Да что такое? Кто тебя так запугал?
— Ярослав ваш в ночи у дома моего терся.
Горислав прищурился, разглядывая меня так, точно только что увидел.
— Ярослава, значит, боишься…
Мне показалось, что он хотел еще что-то добавить, но промолчал. Вместо этого огляделся по сторонам, заметил пенек у дровяницы, медленно, не делая резких движений, подошел к нему и положил то, что держал в руках. Это вправду был кусок коры.
— Что там?
— Рисунок.
— Рисунок? — оторопела я. Происходящее все больше напоминало бред. — Какой?
— Ну, подойди и посмотри.
Я смерила Горислава взглядом. Он вытянул руки, показывая пустые ладони. Потом даже куртку задрал и продемонстрировал, что кинжала на поясе тоже нет.
Я не обольщалась мыслью о том, что без оружия он безопасен, но что-то глубоко во мне начинало ему верить. И я даже не могла внятно объяснить, с чем это было связано. Я посмотрела еще раз на его лицо, взвешивая «за» и «против». Сейчас, перестав смеяться и балагурить, он выглядел очень серьезным и собранным. И даже, пожалуй, доверие вызывал.
— Когда ты не дурачишься, выглядишь по-иному. Всегда бы таким был, от девок бы отбоя не было.
Мне почему-то очень захотелось озвучить эту мысль. Ожидала, что он рассмеется, пошутит, но Горислав посмотрел на меня так, что я забыла, что еще хотела добавить.
— Не нужны мне никакие девки, краса. Та, что нужна была больше жизни, два года как в земле.
Я сглотнула, пытаясь понять, не шутит ли он. Но в карих глазах мелькнули отголоски такой тоски, что я тут же поняла истинную цену всем его улыбкам и бахвальству. Это и стало каплей, перевесившей чашу весов. Не давая себе времени подумать, я отпустила ошейник Серого и быстро приблизилась к воину, шепнув по пути псу: «Свои». Горислав смотрел все так же серьезно и выжидающе. Руки опустил, но держал их чуть на отлете, словно всем своим видом показывая, что оружие выхватывать не будет.
— Прости, я не знала, — пробормотала я, вглядываясь в его лицо. Для этого мне пришлось задрать голову. Что ж они все такие высокие здесь?!
Он усмехнулся и отвернулся в сторону, разглядывая Серого. Я проследила за его взглядом. Серый стоял смирно, но смотрел на Горислава, чуть задрав верхнюю губу и обнажив клыки. Мне показалось, что они играют в «кто кого пересмотрит». Где-то я слышала, что животное должно уступить в этой игре. Серый, видимо, ничего подобного не слышал. Я перевела взгляд на Горислава, как раз, чтобы увидеть, как тот с усмешкой отворачивается.
— Вот смотрит! Псы у вас здесь… Никакой дружины не надобно, — сказал он совсем нормальным тоном.
Я кивнула и чуть улыбнулась. Вот и славно, что он сам перевел тему, потому что после его короткого откровения я не знала, что сказать. Посочувствовать? Да значит ли сочувствие хоть что-нибудь в этом мире мужчин-воинов? Нужно ли оно хоть одному из них? Иногда мне казалось, что мужчины здесь из камня.
Я мотнула головой и подняла с пенька кусок коры. На гладкой стороне вправду был нацарапан рисунок. Я почувствовала, что мои брови помимо воли лезут вверх.
— Это Миролюб рисовал? — недоуменно спросила я.
Горислав, у которого, кажется, был второй раунд игры в гляделки с Серым, тут же обернулся ко мне и сверкнул стоваттной улыбкой:
— Кабы я рисовал, она бы одетой не была.
Я закатила глаза, поняв, что минута серьезности у парня прошла, и снова посмотрела на рисунок. На нем весьма схематично была изображена женская фигура с вытянутыми руками. На одной из них покоился какой-то шар, на второй — чаша с огнем. Я помотала головой.
— Ничего не понимаю. Что мне с ним делать?
— Ну как же! — радостно подхватил Горислав. — Любоваться же! Да княжича вспоминать. Вот смотри.
Он придвинулся ко мне почти вплотную, разом заставив почувствовать себя в ловушке. Я оказалась почти зажата между ним и стеной дровяницы. Однако ничего страшного не произошло. Лишь Серый предупреждающе зарычал.