Алый закат в Лейкхерсте - читать онлайн книгу. Автор: Зоя Карпова cтр.№ 45

— Подождите, сейчас мы вам поможем, — крикнул мой друг и побежал к самолёту. Я решил не отставать и двинулся следом.

Мы быстро добежали до берега, где воздух клубился, плыл и парил, поднимался прозрачной стеной вверх, за которой стоял этот странный, я бы назвал доисторический, но не старо выглядящий самолётик со своим пилотом. На берегу мы никогда до сих пор не видели никаких построек или чумов, однако к самолёту бежали люди — много людей: взрослые и дети, собаки и лихо управляемые оленьи упряжки. «Откуда они все взялись?» — мелькнуло у меня в голове. Они радостно взмахивали руками, прыгали и приплясывали, радуясь прибытию этого обледенелого самолетика.

Мы с разбегу пересекли воздушно-клубящуюся прозрачную стену и по инерции пробежали немного вперёд, пока не замерли от неожиданности. Кругом простиралась безмолвная снежная равнина, до самого горизонта не отмеченная никакими следами цивилизации. Ни следов чудного самолётика, ни людей, ни собак, ни оленей. Полная снежная тишина. Сумеречно-вечернее чистое небо. Молчаливо мерцают мириады далёких жёлтых звёзд, туманностей и скоплений галактик где-то там высоко-высоко и невероятно далеко. Да переливаются перемежающиеся зелёные, красные, бело-жёлтые и сине-фиолетовые сполохи загадочного северного сияния. Мы с приятелем растерянно постояли и повернули обратно к берегу, оставляя глубокие следы от собачьих унтов на снежном покрывале.

— Интересно, что это было? — спросил я, просто выразил мысли вслух, не обращаясь к приятелю.

— Мираж. Обыкновенный мираж, — пожал он плечами и громко шмыгнул носом, — говорят, такое бывает.

— Зимой? Мираж зимой? — удивился я.

— А почему бы и нет? Мороз и высокая влажность, видишь, какой пар клубится у берега над торосами. При смене погоды, говорят, бывает всякое.

Я оглянулся назад и ойкнул: «Смотри!» Приятель повернулся лицом к берегу. За прозрачной подвижной стеной морозного воздуха на том же месте стоял «наш» самолётик с полярным летчиком. Он доставал из толстой кожаной сумки пачки конвертов и бандерольки, читал надписи и что-то выкрикивал. Из толпы людей, одетых в пёстрые северные национальные одежды, сразу же кто-нибудь спешил забрать почту.

— Это не мираж, — сказал я.

Уверенность, что я прав, продолжала расти внутри меня.

— Это совсем не мираж, — настойчиво повторил я.

— А что же тогда? Думаешь, это галлюцинация?

— Одна на двоих? Не бывает, — отверг я эту версию. — Это... это всё по правде, на самом деле.

— Как же так? Мы же не добежали туда. Значит, там никого нет!

— «Туда» не добежишь, — решил я. — Мы видим и знаем, что это происходит на самом деле. Это наш мир, но... в другое время. Видишь, написаны цифры? Год 1932.

— В этом году родилась моя бабушка, — вспомнил приятель. — Почему мы их видим тогда, а они нас нет?

— Видим, но не слышим. Я знаю не больше твоего. Точнее — я ничего не знаю.

— Что будем делать? — деловито осведомился приятель.

— Давай посмотрим. Только не долго, а то замёрзнем, мамка будет волноваться.

— Эх, жаль, нет фотоаппарата с собой, поэтому никто нам не поверит, что мы видели всё сами.

— Может, сбегать за фотоаппаратом, я папкин возьму?

— Тебе родители не дадут его, скажут «баловоство одно», да и пока обернёшься, оно рассеется.

— Что рассеется?

— Мираж или это... эта картина, не знаю, как назвать.

— Пожалуй. Хорошо, смотри и запоминай, потом бабушке расскажем.

И мы со вздохом продолжили просмотр этого немого кинофильма...

В тот день разыгралась настоящая снежная буря. Временами она завывала как старый полярный волк-одиночка, иной раз издавала такие утробные звуки, что бабушка моего приятеля старая Йесеньга говорила, что эта сама Кали-Юга вышла на охоту и не успокоится до тех пор, пока не получит свою добычу. Мы ей, конечно, не верили, но мороз пробегал по спине, и было страшно.

Огонь в железной печурке беспорядочно плясал и норовил вылезти из-под чугунных раскалённых кругов, прикрывающих дырки, на которых стояли большие чёрные чугунки с варевом из оленины. Бабушка Йесеньга сидела на низенькой деревянной скамеечке, покрытой куском старой оленьей шкуры, и чистила картошку и лук. Очистки она кидала в оцинкованное ведро, позже она их запаривала и скармливала домашним животным, которых семья моего друга держала с незапамятных времен, сколько я себя помнил. Мы с другом оба любили бабушку Йесеньгу — она нам часто рассказывала необыкновенные северные сказания и былинные песни, от которых кровь стыла в жилах, но было очень увлекательно слушать её долгими зимними вечерами. Сказать по правде, я тогда, кроме Заполярья, нигде не был, потому что родился там. Поэтому вряд ли мог отличить «долгий полярный вечер» от «долгой полярной ночи» — зимой всё едино. А «долгий полярный день» был равен северному лету.

Мы с другом долго обсуждали нашу историю с «миражом на берегу», пока решились рассказать об этом бабушке Йесеньге. Она выслушала нас молча и внимательно, потом высказала своё мнение: «Это, внучки, не было миражом».

— Давным-давно, когда я была такая, как вы сейчас или даже моложе, наша семья жила на Старом Берегу. Точного местоположения того посёлка даже сейчас на карте нет. Мы кочевали. Различались лишь зимнее и летнее поселения, между которыми пролегала не одна сотня вёрст вдоль побережья Белого моря. Иногда мы становились ближе к воде, иногда дальше, — это каждый раз определял Мудрейший.

— Шаман, да, бабушка Йесеньга?

— Мудрейший шаман Агин-Юга-День-и-Ночь. Хороший человек. Он редко ошибался в выборе стоянки. Корма всегда хватало и оленям, и ездовым собакам, и людям. Но пришло то, о чём предупреждал Мудрейший Агин, — смена эпохи Кали-Юга на Сатья-Югу. Люди стали ездить на железных оленях, летать тоже на железных птицах, укрощать огонь в камне, делать холод в закрытых пещерах, получать свет в лёгких прозрачных шариках и говорить друг с другом с помощью коротких трубок, находясь от собеседника за многие вёрсты пути. Новая Юга принесла северным людям Технику, Электричество, Радио, Телевидение и многое другое, что вы, молодежь, называете «цивилизацией» и запросто пользуетесь её техническими плодами. В Заполярье стали прилетать самолёты, привозить новых людей и новые продукты, лекарства, книги и прочие вещи, которые мы здесь отродясь не видели, называли их «промышленными товарами». Появились постоянные жилища в городах и посёлках, — они не меняли местоположения ни в полярную ночь зимой, ни полярным днём летом. Для исконных северян это было странно и непонятно. Удивительно встретить белых людей с круглыми голубыми глазами и мягкой кожей.

Мудрейший говорил, что наше поселение оказалось одним из самых последних, кто ещё продолжал кочевать по тундре, когда появилась «цивилизация» в Заполярье. Уважаемый шаман Агин-Юга-День-и-Ночь, как сейчас помню, однажды полярным днём собрал всех взрослых охотников и повелел отправить избранников к белым людям на совет. Вскоре многие из нас осели и получили постоянное жилище и кров, женщины и девушки пошли работать по найму, дети стали учиться в школах, — наступила Новая Юга для детей Старого Берега.