Широты тягот - читать онлайн книгу. Автор: Шубханги Сваруп cтр.№ 19

Он свел свой мир к реальности Сотовой тюрьмы. Но его окружала сплошная несправедливость. Узников запрягали в плуг вместо буйволов, объявившие голодовку умирали после насильственного кормления, в ходу были кандалы, состоящие из единственного железного прута, который соединял шею и ноги, так что закованный не мог делать ничего, кроме как стоять навытяжку. Поэта захлестывало вдохновение, ибо ничто не вдохновляло его больше несправедливости. Но без пера и бумаги он был беспомощен. Ему не разрешали пользоваться даже дощечкой и мелом — так велел приговор.

Угодив за решетку, он предал своих земляков. Он бросил своих родителей в старости. Он разочаровал собак, рыщущих по его улице в поисках черствых роти. За оказанную ему поддержку покарали многих, а он обесценил все их жертвы. Когда судья назвал его самым опасным растлителем умов в Британской Индии, он засмеялся, потому что ему было лестно это слышать. Но теперь, после трех с половиной месяцев заключения, он подвел даже судью.

Однако сильнее всего этот революционер подвел самого себя. Безумие, которое он не подпускал к себе днем, стало прокрадываться к нему в камеру ночью. После пятидневной голодной забастовки он столкнулся с новым явлением. Независимо от того, открыты были его глаза или закрыты, перед ним возникали яркие картины. Из абсолютной космической тьмы в сумеречные небеса вихристым водопадом ринулись созвездия. Поэт видел, как звездная река хлынула по тюремному коридору, растворяя оковы и цепи своим сиянием. Он видел, как созвездия перестраиваются, заполняя пустоту казенного дома. Звезды жили и дышали в нем самом. Они растеклись и снаружи, и внутри. Ибо искали они его.

Он наблюдал за рождением воды в форме льда, стоя на одной из лун Сатурна, зачарованный ураганами. Он моргал ледяными ресницами, глядя на мир глазами воды. Новорожденные воспринимают все вокруг как единое существо, поэтому звезды и орбиты казались ей частями ее тела. Он проследил за путешествием воды на Землю в надежных ребрах метеора и видел, как она выросла в величайший из всех океанов на этой новой планете. Он стоял на краю атолла, и стеклянные волны ритмично плескались ему в лодыжки; он двинулся вперед, и они поднялись до его колен, затем до пояса, и, наконец, он целиком окунулся в ее историю. Она взлелеяла в своем чреве жизнь — паразитов, обреченных на кощунство эволюции, на непрестанное разделение без надежды на то, чтобы когда-нибудь соединиться вновь.

Когда Поэт очнулся, жаркая духота камеры растопила видение в слезы. Он заплакал, окруженный незнакомыми ароматами. Кровь, сдобренная пряностями, апельсиновая кожура, смешанная с потом. Невыносимый запах одиночества.

Во время одного из рутинных вечерних обходов начальник тюрьмы — для краткости мы будем называть его просто Тюремщиком — обнаружил, что в пыли рядом с оковами нацарапаны какие-то слова. Похоже, узник писал на санскрите, зажав между пальцами ног что-то острое. Тюремщик провел в Индии на службе у ее величества больше десяти лет. Его лингвистических способностей хватило на то, чтобы неплохо освоить хинди; благодаря этому он просматривал всю корреспонденцию и пропагандистские материалы во вверенном ему заведении. Санскрит, особенно изучение священных текстов, сделался его хобби. Шокированный своей любовью к этому древнему языку, Тюремщик гадал, уж не был ли он в какой-нибудь предыдущей жизни одним из толкователей санскритского канона с берегов Ганга.

Как главу тюрьмы, находка обеспокоила и заинтриговала его: оказывается, среди заключенных есть знаток высокой поэзии! Позже, ночью, ожившие стихи проникли в его сны, и он тоже очнулся в слезах. Растревоженный шумом волн и тропическими ароматами, ошеломленный видением океана, сияющим ярче звездного света, он побрел из своего бунгало в безлунную тьму. Незадолго до рассвета он остановился перед камерой Поэта и замер, пристально следя за бурной сменой картин под своими веками. Наутро он вновь отыскал Поэта, когда тот подстригал герань вокруг виселицы.

— Мы зовем ее Тетис, — сказал он. — Этот мифический океан.

Так возникла пожизненная связь между двумя истовыми поклонниками поэзии. Как-то утром Поэту было велено оставить свои труды и немедленно явиться к Тюремщику. Он нашел его в саду — босой и нечесаный, в одних только шортах защитного цвета, Тюремщик дремал в тростниковом кресле, а на клумбе около него было выведено прутиком одно из стихотворений Поэта, чуть измененное ради пущей плавности.

Тюремщик начал выписывать научные журналы, делясь с Поэтом результатами новейших исследований. Обоих озадачивали не сами феномены древности, а их имена.

— Принять силурийский и ордовикский периоды значит принять верховенство Империи, — заметил Поэт. — Кто властен над временем? Почему главный меридиан проходит через Англию, вдали от колоний?

Сам он, вдохновленный индуистской мифологией, решил наречь их океан Кширсагаром. ^[23]

Хотя Тюремщик не был с ним согласен, он понимал, что использовать высокопарные валлийские имена в сочинении, предназначенном для туземцев, нецелесообразно. Они не сумеют их выговорить. Так что он посвятил изучению проблемы некоторое время. Интерес человечества к доисторической древности ограничивался горсткой эпох и периодов. Что же до имен, Тюремщику не нужно было заглядывать дальше своих островов. Он выбрал названия первых пяти из местных племен, пришедших ему на память, и заменил валлийские ими.

С течением времени стихотворение превратилось в эпос со своей собственной мифологией и структурой.

Для Поэта Кширсагар был не просто океаном. Это был целый космос с географией, даже отдаленно подобной которой не имелось ни в западных, ни в восточных священных текстах. Космос этот состоял из океана различных царств. На самом верху находился Сагар-Натрадж, или царство осьминога. Гигантский осьминог, сотканный из тонких энергий, кружился в эфирном танце равновесия, удерживая на кончиках своих щупалец многочисленные острова, моря и небесные тела. Солнце было разумом этого осьминога, питающим все формы жизни и природные стихии своими лучами. Это было также и царством существования. В самой глубине океана скрывался ледяной пик, недосягаемый для света и времени. Его Поэт назвал Сагар-Меру, ибо для индуистов, буддистов и джайнов гора Меру — физический и метафизический центр Вселенной. Это высочайшая точка, находящаяся за пределами человеческой меры и понимания.

— Но ведь не самая низкая! — воскликнул Тюремщик, озадаченный таким выбором.

Поэт взглянул на него с нежностью. Одного взгляда оказалось достаточно.

— В космическом океане наинижайшее совпадает с наивысочайшим, а наивысочайшее — с наинижайшим, — ответил Тюремщик на свой собственный вопрос.

Это было непредсказуемое время между двумя войнами. Идея, за которую революционеру дали пожизненное заключение, распространялась как эпидемия. Слухи о пытках и измывательствах в Сотовой тюрьме просочились на материк. Для их проверки пришлось отправить на острова особую комиссию. Поскольку комиссия не смогла опровергнуть пугающие слухи, она решила хотя бы отвлечь от них внимание общества и ради этой цели порекомендовала освободить нескольких узников. Во главе списка Тюремщик милосердно поставил Поэта. После пяти лет в одиночной камере этот человек почти обезумел, — сообщалось в отчете комиссии, зафиксировавшем его аргументы. — Он постоянно говорит сам с собой и царапает на земле всякую чепуху. Его убеждения больше не представляют опасности, поскольку никто не станет слушать сумасшедшего.