Прибалтика. 1939–1945 гг. Война и память - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Кантор cтр.№ 67

Разумеется, с начала военных действий на территории СССР эстонцы воевали и в рядах Красной армии. 9 декабря 1941 г. Наркомат обороны СССР издал директиву Центральному комитету Компартии Эстонии, Совету народных комиссаров ЭССР, командующему войсками Уральского военного округа и другим центральным учреждениям. Уральскому военному округу этой директивой давалось распоряжение о формировании 7-й Эстонской стрелковой дивизии. Ее личный состав комплектовался из граждан ЭССР – военнослужащих 22-го Эстонского территориального стрелкового корпуса Красной армии, истребительных батальонов и рабочих полков, призывников и мобилизованных из запаса. Почти три четверти личного состава оказались людьми, еще не бывавшими в боях и не имевшими военной подготовки³⁶³. В дни битвы под Москвой, 18 декабря 1941 г., Государственный Комитет Обороны (ГКО) СССР принял постановление о формировании 7-й Эстонской стрелковой дивизии Красной армии. Это решение было принято, как сообщалось официально, в связи с предложением ЦК КП(б) Эстонии и Совета народных комиссаров Эстонской ССР о формировании эстонского национального соединения Красной армии – Эстонской стрелковой дивизии, с которым они обратились в Государственный Комитет Обороны СССР 24 октября 1941 г.³⁶⁴

4 февраля 1942 г. ЦК КП(б) Эстонии обратился в Государственный Комитет Обороны с просьбой разрешить формирование эстонского запасного батальона. Наркомат обороны разрешил формирование в Свердловской области 1-го отдельного Эстонского запасного стрелкового полка³⁶⁵. В начале августа 1942 г. эстонские дивизии получили приказ передислоцироваться из-за Урала. Обе дивизии сосредоточились в Московской области: 7-я в районе Егорьевска (13–21 августа), 249-я в районе Коломны. В мае 1942 г. в Государственном Комитете Обороны был положительно решен вопрос о формировании эстонского корпуса. После того как обе дивизии были сформированы, полностью укомплектованы, подготовлены для ведения боевых действий, сосредоточены ближе к линии фронта³⁶⁶, 10 февраля 1942 г. последовало распоряжение Наркомата обороны СССР о формировании второй эстонской дивизии – 249-й стрелковой в Челябинской области³⁶⁷. К 25 июля 1942 г. в дивизии состояло 12 676 человек³⁶⁸. 1 октября 1942 г. «по предложению ЦК Компартии Эстонии»³⁶⁹ была издана директива Наркомата обороны СССР, согласно которой направлению в эстонские воинские части подлежали все военнообязанные эстонцы и граждане Эстонской ССР соответствующих возрастов. Результаты набора эстонцев в дивизию Красной армии превзошли ожидания и предположения ЦК КП(б) Эстонии: военнообязанных эстонцев выявилось значительно больше, чем требовалось для укомплектования одной дивизии.

Ввод в бой национальных воинских соединений Красной армии проводился только по специальному разрешению Верховного Главнокомандования. Принятию решения на этот счет предшествовали контакты с руководителями ЦК соответствующей компартии. Даже в условиях положения осенью 1942 г., когда все резервы были брошены в Сталинград, было подтверждено решение о направлении корпуса ближе к Эстонии, на Калининский фронт³⁷⁰.

По состоянию на ноябрь 1942 г. общая численность военнослужащих эстонских соединений составляла 27 311 человек³⁷¹. Национальный состав выглядел следующим образом: эстонцев – 88,5 %, русских – 10,2 %, представителей других национальностей – 1,3 %³⁷². Эстонские подразделения принимали участие во многих операциях на фронтах Великой Отечественной, включая освобождение Эстонской ССР от нацистской оккупации. Принципиально важным не столько с военной точки зрения, но, в большей степени, пропагандистской, было решение ГКО перевести Эстонский корпус под Нарву, исходя из того политического значения, которое приобретало участие эстонских соединений Красной армии в борьбе за освобождение своей республики. В удовлетворение этой просьбы 1 февраля 1944 г. был отдан приказ о включении Эстонского корпуса в состав войск Ленинградского фронта (командующий – маршал Советского Союза Л. Говоров) и зачислении в резерв Ставки Верховного Главнокомандования³⁷³.

29 мая 1945 г. началось возвращение Эстонского корпуса в Эстонию. За время Великой Отечественной войны в эстонских национальных соединениях Красной армии воевало в общей сложности около 70 тысяч человек³⁷⁴. Корпус сражался в составе войск Калининского, 2-го Прибалтийского, Ленинградского фронтов. Он принял участие в освобождении многих городов Эстонской ССР, включая Нарву и Таллин³⁷⁵. 24 июня 1945 г. сводный взвод корпуса принял участие в Параде Победы в Москве.

Приказом наркома обороны СССР 28 июня 1945 г., через десять дней после возвращения корпуса в Таллин, Эстонский стрелковый корпус был «за проявленные героизм и отвагу, стойкость и мужество, дисциплину, организованность и умелое выполнение заданий командования в боях с фашистскими захватчиками» преобразован в 41-й гвардейский Эстонский Таллинский стрелковый корпус, 7-я дивизия – в 118-ю гвардейскую Эстонскую Таллинскую Краснознаменную стрелковую дивизию, 249-я дивизия – в 122-ю гвардейскую Эстонскую Краснознаменную стрелковую дивизию.

В это же время тысячи эстонцев устремились на Запад – в основном в Швецию и Германию. В памяти людей были свежи воспоминания об арестах, депортациях и расстрелах 1940–1941 гг. Некоторые бежали потому, что во время немецкой оккупации им пришлось сотрудничать с немцами, и они боялись стать жертвами советских репрессий. К 8 июня 1945 г., по официальным шведским данным, в эту страну прибыли 28 369 жителей Эстонии³⁷⁶. Они были размещены примерно в 175 лагерях беженцев, откуда их направляли на работу. В конце лета 1945 г. лагеря были ликвидированы, и через некоторое время их обитатели получили шведское гражданство или вид на жительство.

Но, конечно, большинство эстонских беженцев оказались на территории Германии – примерно 42 тысячи эстонцев, в основном они также жили в лагерях беженцев. В конце 1946 г. в лагерях для перемещенных лиц в Германии было 31 221 человек эстонской национальности, 53 % из них находились в зоне США, 43 % – Великобритании, а 4 % в зоне Франции. Примерно 10 тысяч эстонцев проживало вне лагерей. За время Второй мировой войны из Эстонии на Запад бежало около 75 тысяч человек³⁷⁷.

«Эстония потеряла погибшими, бежавшими и депортированными четверть своего населения, 282 000 человек, из них 30 000 непосредственно на фронте. Эстонцев заставляли воевать под чужими знаменами», – сообщает учебник истории Эстонии и резюмирует: «Эстония оказалась в числе проигравших Вторую мировую войну»³⁷⁸. Комментировать этот вывод нет смысла. И не только потому, что Эстония как самостоятельное государство в этой войне участия не принимала, но и потому, что подобная «оценка», данная в государственном школьном учебнике независимой Эстонии в XXI веке и ставящая ее в один ряд с государствами гитлеровской коалиции, вполне саморазоблачительна и симптоматична.

В неменьшей степени симптоматичен и сюжет с «Бронзовым солдатом» – памятником советскому солдату, тайно, ночью, накануне 9 мая 2007 г. демонтированном с одной из центральных площадей Таллина – Тынисмяги. Строгий скорбный монумент, прототипом которого стал эстонский красноармеец В. Раянгу (бывший и знаменитым спортсменом), был установлен в 1947 г. над братской могилой погибших на этом пятачке советских военнослужащих. С 1990-х гг. судьба мемориала и захоронения стала предметом ожесточённых дискуссий, поскольку часть эстонцев считала его символом советской оккупации. В начале 1990-х гг., после объявления Эстонией независимости, был потушен Вечный огонь. Таблички с именами 13 погибших были заменены в 1994 г. табличками с надписью «Павшим во Второй мировой войне» на эстонском и русском языках. Кроме того, был убран Вечный огонь. А в середине апреля 2007 г. правительство Эстонии и вовсе приняло решение перенести мемориал из центра города. Причем демонтаж курировало Министерство обороны Эстонии³⁷⁹. Демонтаж монумента и снос мемориальной стены в ночь с 26 на 27 апреля 2007 г. повлекли за собой массовые волнения в Таллине и других городах. Конфликт, расколовший эстонское общество, не потух и после того, как «Бронзовый солдат» был установлен на Военном кладбище и доныне является символом губительной радикализации исторической политики.