Мыслитель Миров и другие рассказы - читать онлайн книгу. Автор: Джек Вэнс cтр.№ 85

Убить себя труднее, чем может показаться на первый взгляд. Я тщательно рассматривал этот вопрос, изучая потенциальную смертоносность каждого из предметов, находящихся в моем распоряжении. Но мои смотрители сверхъестественно внимательны. Ничто в этом доме не смогло бы даже поставить мне синяк. Когда я выхожу из дома – мне предоставлена такая привилегия – отражатели гравитации не позволяют мне пользоваться преимуществами возвышенностей, а в условиях нынешней изощренно организованной цивилизации нет опасных транспортных средств или тяжелого оборудования, с помощью которых я мог бы нанести себе травму.

В конечном счете, мне остается надеяться только на свои собственные ресурсы. У меня возникла идея. Сегодня ночью я крепко обхвачу голову руками и попробую сломать себе шею…

Как всегда, пришел доктор Джонс, поглядывая на меня с привычной укоризной: «Генри Ревир, всех нас беспокоит ваша неудовлетворенность. Почему вы не можете смириться с жизнью – такой, какой всегда была ваша жизнь?»

«Потому что мне скучно! Я все испытал. Нет никакой возможности столкнуться с чем-то новым, неожиданным, удивительным! Я настолько привык к любым последовательностям событий, что мог бы с уверенностью предсказывать будущее!»

На этот раз Джонс отнесся к моим словам серьезнее, чем обычно: «Вы – наш гость. Вы должны понимать, что наш долг заключается в обеспечении вашей безопасности».

«Но мне не нужна безопасность! Я хочу, чтобы меня избавили от безопасности!»

Доктор Джонс игнорировал мои слова: «Вам придется заставить себя сотрудничать. В противном случае… – он сделал многозначительную паузу, – вы будем вынуждены принять меры, не вполне совместимые как с вашим, так и с нашим достоинством».

«Никакое унижение не может быть несовместимо с моим достоинством, – с горечью возразил я. – Какое достоинство может сохранять животное в зоопарке?»

«В сложившейся ситуации нет ни вашей, ни нашей вины. Все мы обязаны оптимально выполнять свои функции. В настоящее время ваша функция заключается в том, чтобы служить незаменимой связью настоящего с прошлым».

Джонс ушел. Я снова остался наедине с моими мыслями. Угрозы Джонса завуалированы – но, тем не менее, вполне очевидны. Меня предупредили о том, что дальнейшие попытки самоубийства приведут к применению дополнительных средств сдерживания.

Я вышел на террасу и стоял, глядя в морской горизонт – туда, где Солнце заходило за грядой пламенеющих золотом облаков. Я ощущал отверженность – настолько чудовищную, что у меня захватило дыхание. Я окончательно устал от чуждого мне мира, но мне отказывали в возможности его покинуть. Всюду, куда ни посмотри, передо мной открывались перспективы смерти: глубины океана, высоты скалистого обрыва, пульсирующая огнями энергия города. Смерть была привилегией, даром судьбы, наградой – и мне в ней отказывали.

Вернувшись в кабинет, я просмотрел несколько старых географических карт. В доме наступила тишина – такая, как если бы я действительно был один. Но я знал, что это не так. За непроницаемыми для меня стенами бесшумными шагами передвигались смотрители – с их стороны стены выглядели прозрачными. Невесомые ажурные сети искусственной нервной ткани наблюдали за мной над различными участками помещения. Мне достаточно было сделать внезапное движение – и меня снова парализовал бы анестезирующий луч.

Вздохнув, я обмяк в кресле. Приходилось сделать неизбежный, неопровержимый вывод: мне никогда не удалось бы убить себя самостоятельно. Значит, я должен смириться с невыносимым существованием? Я сидел, мрачно глядя на перламутровую стену, следившей за каждым моим поползновением.

Нет, я никогда не подчинюсь! Нужно найти какое-то не зависящее от меня средство, какую-то разрушительную силу, способную нанести удар без предупреждения – молнию, лавину, землетрясение.

Стихийные катастрофы, однако, были для меня полностью недостижимы и даже непредсказуемы.

Я рассмотрел возможность радиоактивного облучения. В первые десятилетия развития атомной промышленности радиоактивные отходы иногда захороняли под землей, а иногда смешивали с бетоном и погружали на дно океана. Если бы только я мог… – нет. Доктор Джонс вряд ли позволит мне раскапывать шахты в пустыне или спускаться на морское дно, причем излучение отходов вряд ли сохранило свою смертоносность по прошествии тысячелетий.

Нужно найти какое-нибудь другое стихийное бедствие, жертвой которого я мог бы оказаться. Если бы, например, я знал заранее о времени и месте падения какого-нибудь большого метеорита…

Мысль о метеорите пробудила почти забытое воспоминание. Я выпрямился в кресле. И тут же, понимая, что очень проницательные умы делали выводы на основе жестикуляции и выражения лица, я снова расслабился, изображая бессильное отчаяние.

Тем временем под угрюмой маской лица мой ум лихорадочно работал, восстанавливая в памяти события древности. Это было слишком давно – обстоятельства оставались расплывчатыми. Но подробности можно было найти в моей многотомной «Истории человека».

Необходимо отвести от себя подозрения всеми возможными способами. Я зевнул, притворяясь бесконечно уставшим и раздраженным. Напустив на себя выражение капризного уныния, я взял коробку с пронумерованными стержнями – мой архив. Опустив один из стержней в отверстие перед смотровым экраном, я принялся просматривать информацию, записанную на молекулярном уровне.

Кто-нибудь мог наблюдать за тем, какими данными я интересовался. Поэтому я блуждал в информационном пространстве, консультируясь со статьями и эссе, никак не связанными с моей идеей. «Происхождение и кульминация развития дифирамбов», «Калмыцкие тираны», «Новый Камелот, 18119 г. от Р.Х.», «Эстеотика», «Пещеры Фригии», «Изучение Марса», «Запуски спутников». На экран, содержавший данные о запусках спутников, я бросил лишь беглый взгляд – было бы непредусмотрительно проявлять более чем мимолетный интерес. Но тем, что я прочел, подтвердилось предположение, зародившееся в глубине моей памяти.

Это случилось в двадцатом веке – на протяжении срока, который соответствовал бы нормальной продолжительности моей жизни.

В одной из заметок о запуске спутников говорилось:

«Сегодня на орбиту вокруг Земли выведен «Гесперус», новейший из автоматизированных спутников. Этот огромный механизм будет кружиться над экватором на высоте более чем полутора тысяч километров, где атмосферное сопротивление настолько ничтожно, что им пренебрегают при расчетах. Тем не менее, это сопротивление существует: по оценкам специалистов, примерно через сто тысяч лет «Гесперус» замедлится настолько, что ему придется вернуться на Землю.

Будем надеяться, что никто из обитателей будущей Земли не пострадает, когда «Гесперус», наконец, упадет».

Я хмыкнул и беззвучно выругался. Безмозглое сентиментальное пожелание! Будем надеяться, что по меньшей мере один из обитателей нынешней Земли пострадает достаточно, чтобы исчезнуть с лица той же Земли!

Я продолжал просматривать страницы монументального труда, на который я потратил невероятное количество времени. Я послушал акваклавную музыку эпохи древней Политихоокеанской империи и прочел несколько страниц «Восстания Манитобы», после чего, позевывая и притворяясь проголодавшимся, заказал ужин.