Лавка красоты "Маргаритки" - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Королева cтр.№ 4

На втором листе обнаружилась опись того, что хранилось в особняке:

«Четыре стула, одна кровать, восемь цветочных горшков, три кувшина, один дубовый стол…»

На столе останавливаюсь и смотрю на Брукса:

– Наследство – это, конечно же, хорошо, – и я ему весьма рада, о чём говорить не буду, и так ведь ясно, – но, позвольте, я не знаю никакую Дайану, эм… – пришлось перевернуть лист и внимательно прочитать: – Дайану брит Хайтор.

Дядя победно вскидывает ладони, и улыбается от уха до уха, а вот Шмот смущённо машет рукой, будто вопрос мой никакой ценности из себя не представляет:

– Ах, это, – открывает портфель и вытаскивает пухленький конверт. – Ваша тётушка предполагала, что вы о ней ничего не знаете, а потому написала письмо.

Несмотря на раздувшиеся бока конверта, письмо оказывается коротким.

«Дорогая, Кристиана!

Наверняка, ты не знаешь о моём существование, да и я о твоём узнала не так давно. Собственно, что я хочу сказать, в девичестве я принадлежала славному роду Ларнесс, и являлась родной сестрой твоей бабки Аделаиды. В то время твоя матушка Маргарита ещё была пухлым розовощёким младенцем. Я вышла замуж и вскоре, из-за частых переездов, связь с близкими была утеряна».

И всё? Верчу туда и обратно один листок, затем другой, пытаясь найти ещё хоть что-то. Но нет, больше ни одного словечка, только пустые одинокие странички.

О том, что у бабули была сестра – я знаю. Но имени её, почему-то, не помню. Да только раз уж тётушка почему-то решила оставить мне наследство, могла бы и подлиннее письмо написать.

– Теперь верите? – с надеждой спрашивает Шмот, в то время как дядя усиленно мотает головой из стороны в сторону.

Я смотрю на родственника с подозрением, и только сейчас понимаю – что-то в его поведении не так. Сколько раз он повторял, что рад бы сбыть меня с рук, и тут едва ли ни с кулаками на Брукса бросается. А это ведь такая возможность, избавиться от нелюбимой племянницы.

– Верю, – киваю, не сводя взгляда с дяди. От моих слов он совсем поник, и бессильно опустился на стул. – Где подписывать надо?

Не то чтобы мне всякие тонкости известны были, но кой-чего я понимала. Ни один договор, словами скрепленный, силы не имеет. Только подпись, желательно на крови замешанная, чтобы наверняка.

***

Подпись ставлю, и выпроваживаю Шмота восвояси. Он даёт мне чёткие инструкции, когда нужно явиться в столицу, как найти его конторку, и в самом конце, чтобы я поверила в свою удачу наверняка, достаёт из кармана связку ключей. Массивную такую, словно не особняк мне вручал в наследство, а дворец целый, с десятком запертых дверей.

– Это всё мне? – не сдерживаю удивления, слегка подбрасывая связку в ладони. Тяжёлая. И ключи все, как на подбор – витые, старинные.

– Всё, – совершенно серьёзно бросает Шмот, и садится в карету.

Возница сонно моргает и оглядывается, будто не верит, что его пребывание в этой глухомани подошло к концу.

Когда возвращаюсь в дом, дядя Росм так и сидит на стуле, да смотрит к тому же в одну точку, будто нашёл там что-то невероятно заманчивое.

Усаживаюсь напротив, молчу несколько минут, и всё же спрашиваю:

– И к чему это представление было?

Стоит уточнить, что в заботу, ту которую обычно родственники проявляют, я не верю, да и не поверю. Не мог же дядя Росм скрывать свою суть целых восемь лет, да так, чтобы проявить её аккурат во время новостей наиприятнейших.

– Какое такое представление? – изображает удивление, да настолько фальшивое, что я лишь кривлюсь, да глаз с него не свожу.

– А то самое, где ты обвинил почтенного Брукса в обмане, – про почтенного, я, конечно же, погорячилась, но что не скажешь для пущего эффекта, – не понятно, для чего придуманном. Ты же сам столько раз говорил, что нахлебница я, надоедливая сиротка, под ногами мешающаяся. Вот он, твой шанс, от меня избавиться. Радуйся!

Собственно, сама я в свалившееся счастье не до конца верила. Нет, случаются, конечно, чудеса, только вот для меня у судьбы их припасено было катастрофически мало, а тут… Неожиданно, в общем.

Пока не увижу дом собственными глазами, так и буду думать, что умом тронулась и приезд Брукса мне всего лишь померещился. Вкупе с заступничеством дядюшки Росма.

А родственничек молчит, хмурит густые брови, да губы жуёт, и никак слова правильные вымолвить не может.

Подозрение моё, и без того зашкаливающее, достигло пика. Я щурюсь и подозрительно уточняю:

– Неужто боишься заработка лишиться?

Как же это я раньше-то не додумалась? Без моей помощи у дяди, конечно, всё было не так уж плохо, на хлеб с маслицем ему вполне хватало, но сейчас-то он зажиточным стал. Ходит да перед соседями хорохорится, от чего те и смотрят на нас с нескрываемой завистью.

Стоило про заработок сказать, как дядя со стула, как подскочит, да как руками взмахнёт, точно крыльями мельницы:

– Это ты о чём это? Это ты как это? – взялся причитать без остановки. – Я может и грубиян, и ворчун ещё тот, но я ни в жисть! Я… – метнулся к столу, отодвинул его с натужным скрипом, от чего мне показалось, что бедные ножки сейчас отвалятся, и доску с пола откинул. А оттуда мешочек достал, увесистый такой. Им и прибить можно, если постараться. – Тебе вот приданное собирал, чтоб не хуже других, чтоб не кликали тебя нищенкой. А ты… Эх…

Ещё раз взмахнул руками, да так и сник, будто силы его разом покинули.

А я как рот открыла, так закрыть его и не смогла.

Бр-р-р… Неужто я в самом деле с ума сошла? На солнышке перегрелась, или мазями какими надышалась? А может мне снится всё? Правда, сомневаюсь, что фантазия у меня настолько бурная имеется.

Восемь лет назад родителей не стало, и после недолгих поисков родственников, выяснилось, что, кроме дядя Росма, у меня никого и нет. А как только строгая тётка из приюта привезла меня под двери избы с покосившимся плетнем вокруг неухоженного двора, я только и слышала от родственника, что обуза я и никак иначе.

Сложно сказать, когда я к такому привыкла и ждать одобрения от родственника перестала, просто в один день поняла, что – как прежде уже не будет. Ни матушка, ни отец не вернутся, а жить дальше как-то надо. Вот я и привыкла и к ворчанию, и к грубости, даже казаться они мне стали едва ли ни нормою.

А уж глядя, как порой родные батюшки да матушки в деревни своих дитяток колотят по чём зря, и вовсе прониклась какой-никакой, а симпатией к Росму. Сыта, одета, обута, пусть не в новенькое, но в вполне добротное. Крыша, опять же, над головой имеется. И не надо мне милостыню просить, как всем приютским обитателям.

Но вот что он приданное мне собирает, да думает о моём будущем… Это уж сказка какая-то получается!

Надо бы устыдиться своих сомнений, но…