И, зачарованная, я вдруг обнаружила себя стоящей прямо перед девушкой, что смотрела на меня… и пела. Ее бледные губы не шевелились, однако я слышала голос, чистый и печальный, и вздрагивала от каждого слова, что вплеталось в мелодию и становилось ее частью.
Еще один день без тебя. Еще одна ночь в пустоте.
И, образ твой в сердце храня, ищу в бесконечной я тьме
Дорогу в тот мир, где ты есть, где я буду рядом с тобой.
Попыток прорваться не счесть… Я слепо бреду за мечтой.
«Забвенью сдаваться не смей!» — так часто в ночи я шепчу.
Сквозь тысячу бед и смертей пройдя босиком по мечу
Острейшему грани миров, открою незримую дверь.
Порвав паутину из снов, к тебе я вернусь. Только верь.
Голова закружилась, и слова исчезли. Растворились в образах, которые вспыхивали, будто молнии, сменяя друг друга.
Мужчина с длинными черными волосами, в алых одеждах и с огненными всполохами в глазах, протягивает мне ладонь, на которой переливается золотистая пыль.
Вспышка.
И другой мужчина, рыжеволосый и синеглазый, крепко держит меня за руку.
Вспышка.
Два чентоля в лунном небе сплелись в яростном танце… или битве?
Вспышка.
Дерево в фиолетовом цвету и высокий мужчина, который почти обернулся, почти показал лицо…
Вспышка. Тьма.
И три слова едва различимым шепотом, от которых перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы.
Я люблю тебя.
А потом меня выдернули в реальность. Вот только что я стояла, околдованная, оглушенная музыкой и видениями, а в следующий миг уже спешила за Йонто, который, почти до боли сжимая мою ладонь, быстро пробирался сквозь толпу. Я даже не заметила, как он подошёл. А он, похоже, не замечал, что я уходить не хотела.
— Ты чего?! — возмутилась, пытаясь освободиться.
Куда там! Он так в меня вцепился, что и клещами вряд ли отцепить удалось бы. Тем более на ходу, вернее, на бегу. Это Йонто шагал, мне приходилось бежать. Отрастили некоторые длинные ноги, а остальным мучайся…
— Ой! Больно же!
Только после этого он остановился. Обернулся, и я испуганно охнула.
— Что с тобой? — прошептала, глядя в совершенно шальные глаза.
— Ничего, — мотнул головой он, и волосы, собранные в хвост, совсем растрепались.
— Знаю я твое «ничего», — пробормотала я и дернула рукой, которую он и не собирался отпускать. — Что-то совершенно точно случилось, но ты конечно же не скажешь, потому что не привык делиться, или же потому что тебе неловко рассказывать, или же ты просто считаешь меня совсем глупой и неспособной тебе помочь, или…
— Идем домой, — устало прервал мои нервные размышления он.
— Идем, — тут же согласилась я.
Дома хорошо. Дома есть успокаивающие травки.
И пусть только заикнется о том, что не будет их пить!
ГЛАВА 15
Паллир не любил дело, в котором достиг немалого мастерства и за которое его столь ценили шэт-шаны, что предыдущий, что нынешний.
Но выбора ему никогда не оставляли.
Старого мага выдернули из тихой спокойной жизни и вновь швырнули в водоворот дворцовых интриг, и никакие заверения в том, что он слишком немощен для подобного, не помогли. Видно, крепко припекло владетеля, раз он решил вернуть того, кого сам отпустил. Да и заверения те правдивостью не отличались. Несмотря на возраст и седину, немощным Паллир не был, и сила по-прежнему легко подчинялась ему.
Комната со скрытыми плотными шторами окнами тонула в полумраке. В углу над курильницей поднимался дымок, и воздух до предела напитался тяжелым, приторно-сладким запахом, от которого ломило в затылке. Прикованный к стулу с высокой спинкой следопыт был бледен. На его шее бешено пульсировала жилка, а лоб покрывала испарина.
— Ты будешь жить, не трясись, — негромко обронил Паллир, подходя ближе и засучивая рукава. — И чем меньше ты сопротивляешься, тем меньше боли испытаешь.
Он никогда не мучил тех, кому не повезло оказаться объектом его профессионального интереса. Больше положенного не мучил. А остальное от него совершенно не зависело.
Следопыт обещанием не проникся и, почувствовав легкое прикосновение к вискам, тихо завыл. Впрочем, тотчас же замолчал — мастер привык делать все быстро и точно.
Нажать сильнее, пропустить через кончики пальцев силу, открывая чужой разум, затем распахнуть свой собственный. Скользнуть по соединяющей их тонкой нити, на один растянувшийся в бесконечность миг становясь другим человеком, обретая способность листать его память, словно полную ярких, но отнюдь не чудесных картинок книгу. Переворачивая страницу за страницей, найти то, ради чего и пришел незваным в святая святых чужого сознания. Запечатлеть этот образ, запомнить, сделать частью себя… И вернуться назад, разрывая нить, разделяя слившиеся в единое целое личности.
Следопыт плакат. Безмолвно и страшно. Он не мог видеть, что Паллир корчится на полу, пытаясь вдохнуть слишком густой воздух и унять раскалывающую голову боль.
Никто не знал, что крадущий воспоминания испытывает то же самое, что и его жертвы.
На этот раз Паллир приходил в себя гораздо дольше обычного, ибо то, что он увидел, потрясло его. И заставило задуматься о дальнейших своих действиях…
В гостевых покоях старого мага уже поджидал Канро. Прошедшие годы мало его изменили, оно и понятно: время не властно над теми, в ком течет истинная кровь. Но то было лишь внешне. На самом же деле шэт-шан стал другим. Более резким, грубым, нетерпимым. Жестоким. Или все это изначально скрывалось в нем, а теперь лишь проявилось, проступило из глубин души? Канро нервно мерил шагами комнату и напоминал не величественного владетеля, а непоседливого мальчишку. И при других обстоятельствах Паллира позабавило бы это сравнение, вот только сейчас было не до смеха.
— Получилось? Кто он? — едва завидев уставшего мага, встрепенулся шэт-шан, и в его глазах вспыхнули алые искры.
— Один из тех, кто недостоин вашего внимания, мой господин, — ответил Паллир, поклонившись. Удобно, когда хочешь спрятать эмоции. — Желаете, чтобы я описал его вам?
На несколько мгновений воцарилось молчание, и Паллир пожалел о вопросе, но Канро ожидаемо скривился и махнул рукой:
— Дай описание следопытам. Немедленно.
— Не стоит, мой господин, — вновь поклонился старый маг, и в спине что-то подозрительно хрустнуло. — Я сам займусь этим.
— Ты? С чего бы? — удивился владетель.
— Ваш покорный слуга на многие годы позабыл о своем долге, — опустив взгляд, покаялся Паллир, незаметно разминая поясницу и стараясь не морщиться. — Позвольте же мне искупить вину и доказать, что я по-прежнему верен вам.