Париж слезам не верит - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Игоревна Елисеева cтр.№ 20

Тифлис, вопреки ожиданиям, изобиловал богатыми домами. Деревянные балконы и галереи с витыми столбиками нависали над улицами. Открытые двери и окна продувались ветром. Виноград тянулся из двориков, карабкался по карнизам, увивал колоннады, бросал тень, скрывая прекрасных обитательниц, сидевших на воздухе, не покидая комнат. За двойной охраной листьев и резных решеток нет-нет, да и мелькало прелестное личико в местном уборе. Круглая шапочка, газовая фата, россыпь монист.

Командующий Цицианов представил молодых людей местному бонтону – княгиням Орбелиани и Чавчавадзе с дочерьми.

– Не больно-то маши крыльями, – предупредил друга Воронцов. – Мы туземных обычаев не знаем. Почтут за ухаживание, потребуют жениться.

Шурка скис, но вскоре нашел утешение в объятьях женщин попроще. У здешних куколок встречались ангельские лица, но голоса были низкие, хрипловатые, горловые. Как все дети Юга, они распускались рано, цвели пышно и, едва повзрослев, скидывали свой прекрасный убор. В Англии Воронцов наслушался колониальных рассказов и как-то смешком посоветовал Шурке справиться у очередной пери о возрасте. На следующий же вечер друг ворвался домой раньше обычного, с вытаращенными глазами, наскоро похлебал чаю и забился в угол, ничего не желая рассказывать.

– Четырнадцать? – нарочито спокойно осведомился Михаил.

Бенкендорф отчаянно замотал головой, но не выронил ни слова.

– Двенадцать, – констатировал его ангел-хранитель. – Надеюсь, до дела не дошло?

– Да она выглядела на все двадцать! – взвился Шурка. – Хорошо, что спросил. Корова недойная!

– Дай слово, что вперед будешь осмотрительнее.

Христофоров сын поклялся бы в чем угодно, лишь бы отступило липкое чувство грязи, в которой он чуть не измазался по вине малолетней куртизанки. Слова Шурка, конечно, не сдержал. Позднее на любом театре военных действий он находил себе молдаванок, гречанок, чухонок, полек, пруссачек, француженок. Покорение женщин было для него одним из способов покорения мира – вечной и безуспешной попыткой избавиться от неуверенности.

Тифлис пришлось покидать неожиданно и спешно. Толпы лезгин переправились через руку Алазань. Навстречу им выступил отряд генерал-майора Гулякова. Воронцов с Бенкендорфом следовали за ним. Лезгин оказались тучи. Только при местечке Дисары побили полторы тысячи и отобрали обоз, а уже на следующий день привалило еще три тысячи конных горцев, и резня шла пять часов. Весь в крови и чужих мозгах, Михаил едва держался верхом. В конце концов лезгины дрогнули и побежали. Гуляков за ними.

Многие роптали, не желая втягиваться в длинное Закатальское ущелье. Воронцов, даром что новичок, сразу понял, какой опасностью грозит узкая дорога между нависшими кручами, и внутренне содрогнулся. Не попусти, Боже! Но Бог попустил. Впереди топала грузинская милиция – толстые усатые дядьки с ружьями. Вид они имели грозный, но и только. Народ мирный, пуганый, привыкший бегать и бояться. Следом шла рота егерей с орудием и две роты Карабинерного полка. Одной командовал Михаил, другой – Бенкендорф. Оба бледные и настороженные. Ожидали неизбежного. В душе кляли генерала. Скользили глазами по сторонам, прикидывали, куда упасть, когда начнется стрельба с круч.

Лезгины открыли огонь, когда колонна полностью втянулась в ущелье. Было видно, как среди тугой зелени вспыхивают белые облачка дыма. Впереди горцы с саблями кинулись на грузин, те побросали ружья и, не сделав ни одного выстрела, побежали, сминая егерей. Сзади подпирали телеги, мешая отступлению. На узкой тропе началась смертельная толчея. В первую же минуту у орудия был зарублен Гуляков. Сама пушка перегородила лафетом дорогу и стала съезжать с кручи. Тех, кто пытался ее удержать, утянуло вниз.

Они были не единственными упавшими. В давке грузины и лезгины спихнули с яра массу народу. Михаил получил от бежавшего на него горца прикладом в грудь, не удержался и рухнул в пропасть. Он даже не успел сообразить, что это конец. Увидел внизу кучу перекореженных тел, среди которых опасно поблескивали штыки вставших торчком ружей. Попытался зацепиться за кусты. Содрал кожу на ладонях. Напоследок больно ударился о выступ. Потерял сознание. И, наконец, плюхнулся на тех, кто устилал собой дно.

К счастью, ничей штык не вонзился ему в бок. Обморок был коротким, из памяти выпало несколько минут. Михаил лежал поверх чужих тел, был жив и невредим. В чем смог убедиться, начав карабкаться вверх по склону. Шум над головой, ружейная пальба и звон сабель свидетельствовали, что бой продолжается. В какой-то момент поручик протянул ладонь, чтобы нащупать следующий выступ, и тут его кто-то схватил за запястье. Это был Шурка. Он тоже выбирался из яра. Весь грязный, с распоротым рукавом и здоровенной дырищей на лосинах. Вместе, подталкивая друг друга, они вылезли на тропу и тут же включились в дело.

Командовал князь Орбелиани, сумевший собрать вокруг себя уцелевших. Отбивались отчаянно. В яру оказалось не так уж мало живых. Как из преисподней, они выбирались наверх и кидались на лезгин. Рубка была покрепче, чем у Дисары. Русские любили штыковой бой. А вот горцы, как обнаружилось, нет. Не без мастерства и даже не без охоты затеять поножовщину, они быстро перегорали. Встретив отчаянное сопротивление, лезгины повернули назад и скрылись с дороги, ускользая одним им ведомыми тропами. В горах они были неуязвимы и могли годами стрелять с вершин.

Михаил и Шурка сидели на перевернутой телеге, опустив сабли, но все еще не выпуская их из рук. Оба были с непокрытыми головами, чумазые и злые, как черти. Бенкендорф спустил ноги на землю, пошатываясь, сделал несколько шагов, наклонился и отстегнул от пояса убитого карабинера фляжку. Потряс. В ней еще булькало. Вернулся, протянул другу. Воронцов резко опрокинул ее в рот – и чуть не подавился. Вместо воды на дне плескался коньячный спирт.

– Твое здоровье, Христофорыч, – хрипло бросил он. – Надо же, какая задница!

Бенкендорф не мог не согласиться. В такую историю они влипали впервые. Половина людей перебита. Лошади разбежались. До своих далеко. Как пойдут и куда выйдут – еще вопрос. Шурка забрался обратно на телегу, принял у друга фляжку и, отсалютовав ею всему окружающему безобразию, тоже глотнул.

– Слушай, Миша, – раздумчиво сказал он. – Нас опять не убило. Сдается мне, что это судьба. Не лечь нам костьми на поле брани.

– Кому быть повешенным… – рассмеялся Воронцов. – Я тебя ни разу так и не спросил, а почему ты поехал на Кавказ? За каким, извиняюсь, хреном?

Бенкендорф надолго замолчал, слушая, как высоко в небе щелкает пустельга. Потом хмыкнул и заявил:

– Ты же знаешь мою рассеянность. В общем, никому не говори, но… я запер государя.

– Как «запер»? – переспросил Михаил, не улавливая смысла сказанного. – Где?

– В гардеробной. Его величество отправился переодеваться, я как флигель-адъютант должен был ждать снаружи. Он дал мне ключ. Когда дверь закрылась, я о чем-то задумался, даже не помню, о чем. Повернул ключ в замке, сунул его в карман и ушел гулять на Невский, считая дежурство законченным. Часа через три я вернулся. Вообрази, что там было…