Огненный тыл - читать онлайн книгу. Автор: Александр Тамоников cтр.№ 9

Сержант Алексей Климов был, пожалуй, самым рассудительным из всей компании. Оттого и сержант – опора и надежда командира подразделения. Сам из-под Пскова, работал на ремонтно-механическом заводе, был сознательным комсомольцем, кандидатом в члены ВКП(б). Службу проходил в погранотряде на западных рубежах, был отличником боевой и политической подготовки. Получил звание младшего сержанта, а к дембелю подарок – целого сержанта. Демобилизовался буквально за месяц до начала войны. Маленький глоток гражданской жизни – и бегом в военкомат, обгоняя повестки и приказы о мобилизации. Потом – безумный ад Западного фронта, бывшего до войны Особым Западным округом, дважды выходил из окружения, принимал активное участие в боях, не получив при этом ни царапины…

О своей жизни 27-летний лейтенант предпочитал не вспоминать. Но память прорывалась яркими вспышками, порой ввергала в глухую тоску. Девушка, которую он любил, скончалась в 24 года от тяжелой сердечной болезни, не выдержав потери родителей. Отца, доцента кафедры металловедения Ленинградского университета, репрессировали в 1937-м за подготовку антисоветского мятежа, умер в тюрьме. Мать отправили в колымские лагеря – 10 лет без права переписки, что означало неминуемую смерть. Так и вышло – через год пришло сухое письмо из Главного управления лагерей: Анна Ивановна Сурикова скончалась от туберкулеза, похоронена в братской могиле на кладбище исправительного учреждения…

Алена слегла через месяц, чахла на глазах, превращалась в травинку. Он все еще помнил ее губы и руки – иногда просыпался в диком волнении: жива Алена! Ведь только что обнимала его и целовала, еще не остыл поцелуй на губах, еще сохранилось тепло на щеке от ее маленькой ладошки! Эти приступы безумия преследовали Глеба постоянно. Тогда еще молодой выпускник технического вуза, он сам похоронил отца, много лет проработавшего в учетно-статистическом отделе НКВД. В ведомстве шли аресты, а отец умирал в больнице в 49 лет от тяжелой формы рака… Мать скончалась в 1924 году, когда Глеб еще не вырос из коротких штанишек. Неизлечимые недуги преследовали семью, сгорали очень быстро – а ведь только три месяца назад приехали в Новосибирск (тогда еще Ново-Николаевск), где отец получил должность в недрах тамошнего ГПУ, дали квартиру в построенном на века каменном доме на Николаевском проспекте…

Картинки из детства сменялись не столь отдаленной современностью. Резкий разворот в профессиональной деятельности, закрытая квартира в Новосибирске, общежитие комсостава в Ленинграде, гарнизонная и караульная служба, встреча с девушкой на Невском проспекте, подарившая множество приятных минут и больную незаживающую рану…

В бою под Черной Церковью погибла почти вся рота 239-го полка. Немцы упорно атаковали. Собственная жизнь не имела значения, о смерти даже не думалось. Держаться надо, какая там смерть?

Полковник Самойлов был грамотным командиром, храбрым и отчаянным, но в данной ситуации просто не хватило ресурсов. Все, что смогли найти, – батарею зениток. Выставили их на прямую наводку и били по танкам, ползущим из леса. Резервный батальон попал в засаду, отбивался где-то севернее. На штаб полка свалились парашютисты – комсостав и штабной взвод вступили в бой. Единственная рота в ополовиненном составе подошла к Черной Церкви и без передышки кинулась в контратаку. Положение складывалось критическое. Немцы вот-вот могли прорваться. Это стало бы катастрофой для дивизии, не успевшей развернуть свои порядки.

Контрудар мехкорпуса во фланг вклинившейся танковой группы, как обычно, результата не принес – старые советские танки горели, как копны сена. Во взводе Шубина осталось девять человек. Последнюю атаку худо-бедно отбили, немцы отошли. Из юго-западного леса работала минометная батарея, в тех же краях расположился немецкий пулеметный взвод. С той стороны немцы и наносился нашим колоссальный урон.

Дожидаться следующей атаки (она бы точно стала последней) Шубин не стал. Отобрал семерых бойцов с гранатами, поползли по дуге в немецкий тыл. Пробежали по лесу, трое забросали гранатами минометную батарею. Немцы и пикнуть не успели, не ожидали такого поворота! Остальные напали с тыла на пулеметчиков, перестреляли всех до единого из трофейных «МР-40». Потом развернули пулеметы, обладающие убийственной поражающей силой, и ударили с фланга по готовящейся к атаке пехоте, косили фрицев десятками. Вели огонь, пока не кончились патроны.

Сумятица в расположении врага выдалась знатная. Потрепанные роты контратаковали дружно, валом. Последними противотанковыми гранатами подбили оставшиеся танки, немцев кромсали штыками, ножами, саперными лопатками. Захватчики бежали, побросав оружие. Полк, а вместе с ним и дивизия получили необходимые пять часов, чтобы развернуться на новом рубеже. Все оставшиеся защитники Черной Церкви, несколько десятков человек, отошли в тыл.

Глеб получил личную благодарность от комполка. «С меня правительственная награда, лейтенант, – пообещал Самойлов. – Представлю непременно. Но позже, извини, не до этого сейчас». Глеб отшутился: «Хорошо, товарищ полковник, не горит».

В тот же день замначштаба по разведке капитан Мезенцев предложил Шубину возглавить взвод полковой разведки. «Получишь то, чего нет, лейтенант. Старлей Некрасов погиб, во взводе остались четверо, и те доходяги. Походи по ротам, подбери людей, да время не тяни – вы мне нужны уже завтра».

Пришла пора задуматься: почему он остался жив? Потери личного состава доходили до 90 процентов, молодые лейтенанты гибли практически все. «Ты не такой, как все, – сделал вывод Мезенцев, внимательно глядя на Глеба, – умеешь думать, взвешивать и принимать правильные решения». Глупость, он был такой же, как все!

Несколько раз подобранные впопыхах разведчики кочевали по ближнему немецкому тылу, совмещали разведывательную работу с диверсионной. Под Минском взорвали склад с боеприпасами – картинка была, как в день гибели Помпеи! Жирное пламя устремилось ввысь, озарило местность на многие километры, а разведчики выплясывали на поляне «казачок» и грозили кулаками черному небу…

В первых числах июля после выполнения задания группа попала в засаду, погибли почти все. Выжили Шубин, Смертин (видно, фамилия была талисманом), трое получили ранения. Под огнем вытаскивали товарищей, а потом Глеб выколачивал пыль из лейтенанта Забелина, не обеспечившего отход разведгруппы. Он кипел от бешенства, горел от стыда, что остался жив. Давно пора умереть, почему не берет его старуха с косой?

Снова набрал людей – и они погибли, когда задание совпало с атакой противника. Разведчики угодили в клещи, сопротивлялись до последнего, четверо пробились к своим через болота, попутно расстреляли штабную машину и прихватили папку с ценными документами. В трясине потеряли красноармейца – не уследили, а у того мозгов не хватило не лезть на «поляну», заросшую пушистой травой, оказавшейся ряской…

Гонки со смертью превращались в увлекательное занятие. Чем дольше Шубин оставался живым, тем выше делалась вероятность, что его убьют в первом же бою! То есть шансов вообще никаких! Но с каждого задания он возвращался невредимым, при этом его люди тащили на себе погибших или раненых.

Последнее подкрепление прибыло в полк 10 июля. Какая-то сборная солянка – кто откуда. Были безусые новобранцы, были красноармейцы, пробившиеся из окружения.