Человек в безлюдной арке - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шарапов cтр.№ 14

– Слушай, Иван. Я тут припомнил один интересный случай на фронте. Как-то раз в Польше…

В этот момент дверь шумно распахнулась, и в кабинет ворвался счастливый Баранец.

– Нашел! Нашел, Иван Харитонович! – он размахивал тонкой картонной папкой.

– Чего нашел? – оживился Старцев.

– Два стеллажа перерыл! – Ефим положил перед Иваном папку с наклеенным желтым прямоугольником. – В третьем наткнулся на личное дело этого распроклятого Амбала!

Иван Харитонович взял в руки папку, разгладил желтый прямоугольник и прочитал на нем надпись:

– Сермягин Николай Никанорович, 1921 года рождения. Кличка Амбал. Рост 154 сантиметра, вес 60 килограммов.

Уставшее, серое лицо Старцева растянулось в улыбке.

– Что скажешь, Саня? – посмотрел он на друга.

– Кличка совпадает. Приметы – во всяком случае, рост – тоже. Возраст подходящий. Надо полистать.

– Верно говоришь! Полистать и понять, где этого гада сподручнее схватить за горло. Давай, Саша, а я сгоняю и поговорю с соседями убиенного. Вот адресок мне его подкинули.

Васильков еще раз попытался завладеть вниманием Ивана, но тот, сунув в карман бумажку с адресом, спешно захромал к выходу из кабинета…

Москва; июль – август 1941 года

Мишка не заметил, как пересек Таганскую и забрел в район Крестьянской Заставы. В себя он пришел только после грозного окрика мужика-старьевщика. Отскочив в сторону, юноша проводил взглядом телегу с запряженной в нее худой лошаденкой, плетущейся под перезвон колокольчиков.

Старый возница, развалившись, лениво подергивал поводья. Позади него покачивался ворох барахла, в котором Мишка разглядел драную телогрейку и связанную шнурками пару сбитых ботинок.

В начале века старик наверняка дорос до вершины кучерской иерархии, до так называемых «голубчиков» – лихих извозчиков, гонявших по Москве на статных рысаках в дорогих упряжках с колокольцами. А сегодня, по прошествии многих лет, он походил на «ванька» – представителя самых низов частных извозчиков. «Ваньки» приезжали в столицу из ближайших деревень на своих лошаденках и телегах, брали за извоз по тридцать копеек и обслуживали простых работяг, мастеровых, небогатых мещан и приказчиков.

Остановившись, Протасов попытался понять, куда его занесла нелегкая. «Новодубровский переулок», – прочитал он табличку на угловом доме. Название заставило боязливо оглянуться по сторонам – в этом переулке проживали некоторые пацаны из «заставских», лютых врагов Мишкиной компании. И хоть с началом настоящей войны мальчишеские баталии поутихли, испытывать судьбу все равно не хотелось. Развернувшись, он быстрым шагом пошел обратно…

На широкой Марксистской улице Мишка приметил хвост длинной очереди, выстроившейся в хлебный магазин. Сам того не замечая, он сбавил шаг, призадумался…

В карманах опять гулял ветер. Помимо бронзовой спичечницы позвякивало несколько мелких монет, купить на которые можно было разве что спички или небольшой кулек дешевой махры. А ему хотелось жрать. Очень хотелось!

Монеты он отобрал у двух малолетних пацанов, которых заметил вчера на Школьной улице. Догнал их, припугнул и заставил вывернуть карманы. Увы, улов оказался таким мелким, что денег не набралось даже на пачку папирос. Пришлось снова рыскать по тротуарам и собирать обмусоленные окурки.

Как же он жалел, что продешевил, продавая фотокарточки голых баб! Ну почему он отдал их Амбалу за трешницу?! Ведь перед тем как расплатиться, тот достал из кармана несколько скомканных купюр. Помимо рублей и трешек там было несколько пятерок и даже червонец. А он согласился на такую малость…

Те деньги закончились еще третьего дня, когда Мишка купил четвертинку ржаной буханки. Какой же она показалась вкусной! Он планировал съесть хлеб за гаражами, где облюбовал удобное местечко для ночлега. Но голод так одолевал, что через пару минут от той четвертинки не осталось и следа. Ни единой крошки.

Поравнявшись с очередью, Протасов зачем-то спросил у пожилой тетки:

– Вы последняя?

– Я, сынок, – кивнула она.

– Хлеба много привезли?

– Говорят, дюжину лотков. Вот не знаю, хватит ли нам…

За последние полуголодные дни Мишка узнал много нового. К примеру, подсчитал, сколько буханок хлеба умещается на деревянном лотке. Вот так же стоял в очереди перед распахнутыми магазинными дверями, ждал, когда грузчик перетаскает с машины лотки, и считал. Шестнадцать буханок формового хлеба. Ровно шестнадцать. Сегодня машина привезла в магазин на Марксистской дюжину лотков. Значит, всего…

Он задумался, решая в уме задачку из начальных классов. Мозги от недоедания и плохого сна соображали туго.

«Сто девяносто две, – наконец справился он. – В очереди человек сорок. Должно хватить, даже если на руки будут давать по три буханки». Мишка приободрился, но радость была недолгой. Что толку от расчетов, если мелочи не хватит даже на четвертинку?

Он потоптался на месте, не зная, как поступить. Вздохнув, Мишка хотел было покинуть очередь, но позади вдруг кто-то проскрипел:

– Последний?

– Да, – обернулся он.

К очереди неслышно подошел седой старик в очках. Поковыряв палкой асфальт, будто проверяя его на прочность, он занял место в хвосте. Потом вытянул из кармана помятый платок, снял очки и принялся протирать толстые стекла…

Очередь продвигалась медленно. Каждые пару минут из дверей магазина спешно выходил счастливый покупатель, обнимая одну, две, а иной раз и три буханки темного хлеба. Вместе с очередью двигался и Мишка. И чем меньше оставалось до заветной двери, тем сильнее он злился на самого себя.

Зачем он подошел к магазину? Зачем побеспокоил бабку и встал за ней? С какой целью шаг за шагом приближается он к прилавку?

Протасов понимал, что совершает глупость, но поделать с собой ничего не мог. Чем ближе он подходил к магазину, тем сильнее и соблазнительнее становился запах свежеиспеченного хлеба. Воображение рисовало живую картинку: как он отламывает от буханки ломоть с хрустящей корочкой, как подносит его ко рту… Мишка вздыхал, давился тягучей слюной и упорно двигался вслед за бабкой…

Оказавшись в магазине, он уже точно знал, что без хлеба отсюда не выйдет. Либо схватит с прилавка буханку и убежит, либо… Еще на улице его взгляд привлекла висевшая на бабкиной руке хозяйственная сумка. Старая дерматиновая сумка с облупившимися боками и истертыми до суровых нитей ручками. Ни молнии сверху, ни замков. Стоило выбрать подходящий момент, осторожно просунуть между ручек ладонь, нащупать бабкин кошелек и так же осторожно его вытащить.

Обстановка была подходящей. Тесная утроба хлебного магазинчика освещалась единственной электрической лампочкой, висевшей аккурат над прилавком; еще немного света проникало через небольшое окошко, забранное ржавой решеткой. Тем не менее здесь было настолько темно, что едва различались хмурые лица покупателей. Очередь была плотной лишь до порога, а дальше разряжалась, и в самом магазине народу толкалось немного – человек пять или шесть. Регулировкой занималась сама продавщица.