Вербовщик. Подлинная история легендарного нелегала Быстролетова - читать онлайн книгу. Автор: Иван Просветов cтр.№ 71

Через несколько дней после допроса Быстролетова сводили в тюремную баню, побрили, одели в чистую одежду гражданского покроя и доставили в начальственный кабинет. За большим письменным столом сидел рыжеватый генерал-майор – начальник Следственной части по особо важным делам МГБ СССР Леонов, рядом стоял его заместитель – полковник Лихачев.

Судьба предоставила Быстролетову шанс. Но, перевоспитанный следствием и лагерями, он им не воспользовался.

Ему дали время подумать. Но Быстролетов поступил еще более дерзко: попросил листок бумаги и в камере написал заявление на имя министра госбезопасности – потребовал пересмотра дела и полного восстановления в правах, добавив, что «такая история, какая произошла со мной, не мыслима ни в одной культурной стране».

И грозный Абакумов, создатель СМЕРШа, перед которым трепетали высшие чиновники и военачальники, вынес вердикт ^[375]. Быстролетову ничего не объясняли, просто посадили в «воронок» и повезли прочь из Москвы. Когда скомандовали «Выходи!», он увидел направленные в грудь штыки. Под конвоем его провели в тюремный приемник, где при заполнении учетной карточки он узнал, что попал в номерной спецобъект.

Засекреченная Сухановская тюрьма располагалась за стенами давно закрытого подмосковного монастыря – Екатерининской пустыни. В 1939 году сюда доставили железного наркома Ежова и с тех пор на усмотрение руководства НКВД-МГБ использовали ее для избранных арестованных и осужденных по 58-й статье. Нового сидельца не допрашивали, не говорили, почему и надолго ли он обречен на «одиночку», а лишь меняли условия существования. Через год из крохотной – полтора на два метра – подвальной камеры, стены которой были черны от плесени (здесь он начал мечтать о расстреле, пока тело не привыкло и к этому ужасу), перевели в несколько бо́льшую и сухую, с частично не заложенным окошком, куда иногда заглядывало солнце. Чтобы не помешаться, он придумал себе занятие – сочинял в уме книгу о приключениях в тропической Африке. Невидимое бегство на волю едва не привело к раздвоению личности:

Так и дотянул до весны 1951 года, когда вследствие внезапного гипертонического криза начал терять зрение, ориентацию в пространстве и способность воспринимать происходящее.

Быстролетову серьезно облегчили режим. Камера, обустроенная в здании бывшей монастырской гостиницы, показалась ему настоящими хоромами. На окне – всего лишь решетка, места столько, что впору делать гимнастические упражнения. Не запрещали даже обтираться холодной водой! Однажды охранник просунул сквозь дверную форточку связку книг. Быстролетов еще не мог свободно читать, но от восторга чуть не расцеловал потертые корешки. Симптомы тяжелых болезней он принял как вызов – и обрел новую цель. Воля к жизни вновь вытянула утопающего на поверхность. Потихонечку, с помощью самостоятельно придуманных упражнений, он восстановился. И вновь оказался в крохотной, темной и сырой камере…

От состояния «живого трупа» его спасло падение министра Абакумова. В июле 1951 года по решению ЦК ВКП(б) генерал-полковника арестовали, обвинив в том, что он мешал раскрытию заговора врачей-вредителей и обманывал партию по ряду дел других государственных преступников. Вместе с ним лишились погон и как пособники сами оказались под следствием Леонов и Лихачев.

С началом заморозков узника Сухановки доставили в Лефортовскую тюрьму, потом перевезли в Бутырку. Так совпало, что в то же самое время внешнюю разведку вновь поручили МГБ, но о Быстролетове никто не вспомнил – некому было вспоминать. Он отлежался в тюремной больнице, и как только оправился – был отправлен по этапу. В тряском вагоне состава, следовавшего на восток, Дмитрию Александровичу пришла в голову странная мысль: «Я еду в Суслово. Домой!». Но на стоянке в Мариинске его не вызвали на выход. «Я начал колотить в дверь, кричать, но никто не подошел, а при вечерней проверке мне разъяснили, что меня везут куда-то дальше».

* * *

Из особой тюрьмы Быстролетов попал в особый лагерь. Точнее, в один из лагерей, созданных в 1948 году по постановлению Совета министров СССР для особо опасных государственных преступников. Строгий режим подразумевал использование заключенных преимущественно на тяжелой физической работе под усиленной охраной.

К довоенным и послевоенным «контрикам» добавился обширный новый контингент: эмигранты из Европы и Манчжурии, побывавшие в германском плену красноармейцы и командиры, предатели-власовцы, бандеровцы и антисоветчики-прибалтийцы, советские граждане, уличенные или заподозренные в сотрудничестве с немцами, а также сами пленные немцы и их союзники плюс японцы, китайцы, корейцы – на великих стройках социализма места находились для всех.

Особый лагерь № 7, или Озерлаг, предназначался для строительства участка БАМа от Тайшета до Братска. К 1951 году прокладка пути была в целом завершена, и з/к трудились по большей части на лесозаготовках. Озерлаг на тот момент насчитывал 55 лагерных пунктов, где содержали более 33 000 человек, но годными к тяжелым работам являлись чуть более половины. ^[376] Лагерям требовались врачи, а «вольняшек» не хватало.