По всей вероятности, Быстролетов продолжал выискивать источники в дипломатических и иных кругах, в чем ему содействовал верный Пепик. Известно, что в конце 1933 года Йозеф Леппин приехал в Женеву – якобы освещать деятельность Лиги Наций как корреспондент «České slovo» – и получил в полиции годичное разрешение на проживание. В январе 1934-го он вернулся в Лондон, в июле того же года вместе с женой перебрался в Париж, пробыл там до сентября 1936 года, а после отъезда Быстролетова в СССР перешел в подчинение Теодора Малли и работал с ним до конца.
[251] Резидент покинул Лондон 24 июня 1937 года, Леппин – три недели спустя.
[252]
По свидетельству Генри Пика, в 1935 году русское руководство намеревалось направить Ганса на разведывательную работу в Японию, он был готов согласиться, но с условием, что ему позволят действовать на свое усмотрение. Условие, разумеется, не приняли.
Возможно, предложение было сделано после одной успешной операции. Именно в 1935 году Быстролетов подкупил слугу японского дипломата в Голландии, выдав себя за агента германской разведки, чтобы получить доступ к сейфу, где хранились посольские шифры. Слуга сделал слепки с ключей, известил, когда хозяина не будет дома, но не смог разузнать код замка сейфа. На протяжении нескольких недель Быстролетов тайком наведывался в квартиру дипломата, перебрал несколько тысяч цифровых комбинаций – и все-таки справился с замком. Финальный визит он нанес вместе со специально приехавшим человеком из Москвы, который сфотографировал нужные документы.
[253]
Разведывательную работу в Швейцарии агент Ганс умудрялся сочетать с учебой на медицинском факультете Цюрихского университета: любопытно, полезно, хорошо для прикрытия. Там он будто бы защитил диссертацию и получил докторскую степень. Документально это не подтверждается: в списках студентов и выпускников факультета за 1932–1936 годы нет фамилий Пирелли или Галлас, Галлени, Переньи. Вероятно, он посещал лекции и другие занятия за плату как слушатель – такие учащиеся не вносились в университетские реестры и не получали дипломы.
[254] Специальные знания у Быстролетова, несомненно, имелись – работая в заключении в медсанчасти того или иного лагеря, он мог оказать и первую помощь, и произвести вскрытие с постановкой диагноза. Правда, на следствии в НКВД, перечисляя свои знания и умения, он почему-то ни слова не сказал о медицине, хотя упомянул даже то, что в Париже учился пилотированию спортивного самолета.
На этом факты заканчиваются и начинается погружение в загадки, созданные мастером легендирования в стиле «сказать нужное и при этом ничего не раскрыть».
* * *
«“Носик” как-то проговорился, что в Локарно, на богатой вилле, проживает отставной полковник итальянского генштаба, некий Гаэтано Вивальди – человек пожилой, скучающий вдовец, убежденный монархист… Его вилла – центр итальянской разведки против гитлеровской Германии, за вооружением которой Муссолини следит с завистью и тревогой. Ему нужно решить, с кем идти – с англо-французским блоком или с Гитлером, а для этого необходимо узнать, кто сильнее. Через руки полковника проходят интереснейшие данные. Я написал доклад. Малли и Базаров поддержали. Борис Берман согласился. Москва одобрила. План был прост: выдать мою жену Иоланту замуж за полковника Вивальди».
Иоланта, фиалка – такое имя он придумал для Марии-Милены, сочиняя «Путешествие на край ночи». Вивальди – тоже псевдоним, место действия – выдумка: «Локарно или Лугано, не всё ли равно?». А вот подоплека – правдива: Муссолини до середины 1930-х настороженно наблюдал за внутренней и внешней политикой Гитлера, о чем Быстролетов знал, в частности, из документов британского МИД.
«Иоланта побледнела. Широко открыла глаза.
– Ты должна выйти замуж. За пожилого итальянского полковника. Шефа итальянской разведки против Гитлера. Он часто уезжает в Рим и в Кельн, где проживает его родственница, жена тамошнего обербаннфюрера: он ими завербован. У полковника великолепная военная информация. Ты сделаешь оттиски ключей от сейфа и будешь впускать меня по ночам. Я буду фотографировать всю его добычу.
– А я?
– Что ты?
– А я должна выполнять роль его жены?
– Да… Елочка, мы оба в данном случае жертвы. Но жертвы добровольные. Слышишь – добровольные. Мы это делаем во имя победы нашего дела…
Мы лежим рядом в постели. С открытыми глазами. В темноте Иоланта говорит по-английски:
– Вы достигли своего: я стану женой полковника Вивальди. Но одновременно перестаю быть вашей. Вы – страшный человек. Не прикасайтесь ко мне. Вы убийца.
– Кого же я убил, Иола?
– Меня…
Неделя прошла в репетировании печальных и красивых поз, в нудном заучивании новой биографии. Затем графиня Рона Эстергази, с крохотной болонкой на золоченой цепочке, появилась в Локарно. Это был период между двумя сезонами – летним и зимним, одна волна туристов уже схлынула, а другая еще не обрушилась на маленький городок, и блестящая одинокая иностранка не могла остаться незамеченной. К тому же она не говорила по-итальянски и нуждалась в помощи. Галантный полковник предложил свои услуги. Завязалась дружба, потом в скромной церквушке святого Луиджи старый священник скрепил таинством брака пылкую любовь пожилого офицера и молодой аристократки…
Полковник Вивальди довольно часто уезжал, и Рона всегда точно знала, куда и надолго ли. Оттиски ключа она сделала удачно и усвоила технику открывания сейфа. Ночью, в отсутствии мужа, открывала окно в сад, я втягивался в комнату и производил фотографирование. Получалось, что полковник стал работать на Рим и Москву в равной мере… В первое время он обычно получит документы в Кельне или Базеле, доставит их на машине в Локарно и даст себе неделю отдыха – столько, сколько нужно мне для фотографирования. Но постепенно политическая обстановка стала накаляться больше и больше, и римские начальники полковника Вивальди начали требовать скорейшей доставки полученных материалов… Я переговорил с Роной, и та подняла шум – жена она или нет? Разве она не имеет права хотя бы на сутки задержать мужа?
Фотографирование в условиях его пребывания в соседней комнате – кабинет и спальня находились рядом – стало чрезвычайно опасным: полковник мог ночью неожиданно войти в кабинет по пустячному поводу… Что делать? Москва ответила: идти напролом, на любой риск! Время было слишком серьезным! Я уходил на работу с пустыми карманами и, не имея прописки в Локарно, старался бывать там реже и ночью (приезжал на машине из Цюриха). Под мышкой у меня был подвешен пистолет… Но главным моим щитом являлась Рона в случаях, когда ей можно было присутствовать при фотографировании.