Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - читать онлайн книгу. Автор: Шерри Тёркл cтр.№ 35

Триш чувствует подавленность прежде всего вот по какой причине: программа заставляет ее задуматься, но не дает возможности поделиться своими соображениями или возражениями. Девушка признается: “Программа не мой терапевт. У меня нет с ней отношений. Я не могу обсудить с ней свои ощущения. Но мне вовсе не кажется, что я думаю о смерти”. И даже если бы сервис “750 слов” мог рассказать Триш, какие именно слова “спровоцировали” такую реакцию программы, девушка не уверена, что ей бы это помогло ^[116]. Ей нужна беседа.

Исследователь технологических инноваций Евгений Морозов говорит об ограниченности информации, которую Триш получает от сервиса. Повествование низведено до цифры. И вот теперь цифра становится результатом. Морозова смущает следующий факт: когда вы получаете отчет от черного ящика, возникает соблазн на этом и остановиться ^[117]. Вы обрадованы – или огорчены.

Но по мере того, как мы становимся все более требовательными к данным, которые возвращают нам устройства самомониторинга, этот первый импульс не должен стать нашим последним импульсом. Мы способны выстраивать повествования на основе полученных нами цифр. Вот и у Триш возникает такой импульс (“Интересно, почему программа пришла к такому выводу”). И когда те, кто провозглашает себя частью “движения количественной самооценки”, собираются вместе, они приносят на эти встречи данные различных сенсоров и программ, чтобы попытаться выстроить на их основе свои истории.

Как раз в этом ключе недавно разведенная женщина тридцати с лишним лет разместила в сети блог, посвященный саморефлексии и названный “Количественно измеряемое расставание”. Спустя дни и месяцы после развода женщина отслеживала, сколько сообщений она написала и сколько звонков сделала (и кому), сколько песен прослушала (веселые нужно было отделить от грустных), какие места посетила, сколько ненужных покупок (и по какой цене) совершила. Она фиксировала время пробуждения и отхода ко сну, когда и как долго она занималась спортом, сколько раз ела в кафе и ходила в кино. Кроме того, ее интересовало, когда она плакала на людях и делала публикации в социальных сетях.

От этих материалов трудно оторваться. И все же, когда просматриваешь такой блог, кажется, что в нем содержится исходная информация для другой истории – о том, что все эти приобретения, и слезы, и песни значат. Может быть, пережитый опыт заставляет женщину вспомнить о других временах, когда она чувствовала себя одинокой? О других потерях?

Какие стратегии срабатывали тогда? Какие потенциальные сдерживающие факторы были предопределены историей ее жизни? В поддержке какого рода она нуждается? Найти ответы на эти вопросы в блоге не удается, но выясняется, например, следующее: когда эта женщина попробовала завести знакомство в сети и встретила человека, который ей понравился, они с ним обменялись “1 146 [сообщениями] только лишь за первые четыре недели, что в среднем составило 40,9 сообщений ежедневно”. Потом все кончилось. Какой вывод мы можем из этого сделать? А какой вывод может сделать она? Все-таки цифры “Количественно измеряемого расставания” нуждаются в собственном повествовании.

Похожая реакция возникает у меня, когда некоторые энтузиасты количественного измерения своего “я”, потерявшие кого-то из близких, находят нужным посчитать, как долго они горюют по ушедшим. Они объясняют это твердым намерением ни в коем случае не упустить какую-либо часть процесса траура. Сам по себе этот порыв трогателен и достоин восхищения, но поневоле задумываешься: а что если, пока энтузиасты тщательно оцифровывают свое горе, у них уже не остается времени, чтобы его испытать? Когда мы берем свой эмоциональный порыв и находим для него количественное выражение, это помогает нам сохранить чувство или, наоборот, отвлекает от него? А вдруг получается, что, определенным образом классифицировав свою эмоцию, мы уже сделали с ней нечто “конструктивное” и теперь можем не обращать на нее особого внимания?

Подсчет времени, потраченного на траур, помогает нам горевать или уводит нас в сторону? А может, начиная и заканчивая свою историю какими-то цифрами, мы тем самым вносим ограничения в истории, рассказанные нами?

Антрополог Наташа Доу Шулл проводит этнографическое исследование на материале встреч, которые устраивают представители движения количественно измеряемого “я”. Во время этих собраний участники движения, исповедующие “оцифровку собственной жизни”, встают, чтобы рассказать свои истории. Шулл пишет:

Шулл находится под впечатлением от мероприятий “Покажи и расскажи” в рамках движения QS. Она задается вопросом: “Разве цифры – не просто элемент повествовательного процесса?” ^[119]

Лично мне ответ на этот вопрос не кажется очевидным. Действительно, цифры – элемент повествовательного процесса, но не просто элемент. У цифры есть свойство приобретать особую важность, хотя всю сложную работу по созданию повествования она оставляет нам. И все же цифра затрудняет создание повествования, поскольку история, которую мы рассказываем, должна эту цифру оправдывать. Ваша история, изложенная в количественных данных, может обеспечить вас материалом для построения повествования. Но тут нас предает наш язык. Мы говорим об “отчетах”, предоставляемых программами по оцифровке нашей жизни, как о “результатах”. Но это не результаты. Это первые шаги. Однако слишком часто эти первые шаги не предполагают следующих шагов.

Дело вот в чем: если мы не понимаем результатов, предложенных программой, нам некуда обратиться за помощью. К примеру, когда сервис “750 слов” выдал Триш смутивший ее “результат” (ей самой вовсе не кажется, что она часто думает о смерти), программа не дала ей каких-либо дальнейших рекомендаций и не предоставила возможности обратной связи. Оставшись наедине со своим замешательством, Триш не знает, как ей поступать с тем фактом, что, согласно цифровым показателям, ее слова оказались связаны со смертью.