Гроза школьной столовки - читать онлайн книгу. Автор: Яна Мелевич cтр.№ 13

- Грознова! Еремин! Почему прогуливаем уроки?!

- Мы… - пытаемся ответить, но кто бы нас слушал вообще.

- Отставить разговорчики в строю, - командует завуч, потирая ручки, сверкая черными глазами. У меня прямо сердце куда-то в район печени спустилось, затаившись там, отказываясь выбираться обратно. И не зря, скажу вам. – Живо построились и шагом марш принудительную трудотерапию в воспитательных целях! Двадцать отжимай и канат отобьют у вас желание филонить на уроках!

- Но… - пытается возразить Надя, тычу локтем ей в бок, пытаясь остановить – поздно. Кашалотов уже взял разгон, почувствовав себя генералом в армии. Приосанился, ежик свой на голове пригладил, рявкнув:

- Грознова тридцать отжиманий!

Распахивает рот ошарашенно, а я прямо чувствую, что вот сейчас-то пора бы героя врубить, потому заталкиваю подальше инстинкт самосохранения и выдаю:

- Семен Аркадьевич, теперь понимаю, почему вас из армии на пенсию принудительно отправили. Вся рота поди на недельный загул ушла от радости.

Лицо завуча становится таким же красным, как его футболка с надписью белыми нитками на груди «Спартак – чемпион». Из ушей едва не валит пар, а сам ОБЖшник словно в два раза больше становится несмотря на и так не малые габариты. Чувствую, Грознова меня за рукав рубашки дергает, замогильным тоном произнося:

- Ладно Макс, пусть земля тебе пухом будет. Обещаю пару раз всплакнуть на твоих похоронах. На могильном камне так и напишем: «Умер, будучи конченным идиотом, но зато героем».

- Хм, мне нравится. Только чур в последний путь меня под Рамштайн провожай.

- Вот еще. Под Ариану Гранде пойдешь или БТС.

- Фу, никаких корейцев!

- Расист!

- Еремин! Пятьдесят отжиманий, сорок раз пресс, канат, а после будешь мне автомат дважды собирать, - орет завуч, отвисая от приступа после моих слов.

Отлично, хотя бы погибну за правое дело. Прости, мама, что никогда не соблюдал твой водно-солевой баланс и поддавался искушению, поедая жирный гамбургер в компании Олега на прошлых выходных. Во имя святой моркови, кефира да минеральной воды. Аминь.

- Слышь, Макс, а если ты умрешь, могу я хоть твои шоколадки съесть? Ну не пропадать же добру, верно?

Тьфу, вот никогда не пойму этих девушек. Никогда.

- Komm schnell!

- А ругаться нехорошо, - едва дыша, выдыхает Еремин, судорожно вцепившись в канат. Веревка болтается из стороны в сторону. А красный как рак Макс тяжело дышит после очередного захода по верхам, со стоном глядя на скачущего рядом Семена Аркадьевича. Завуч так разогнался. Что прямо с русской речи на немецкую перескочил, вспомнив свои славные арийские корни.

- Еремин, если мы тут умрем по твоей вине, клянусь, на том свете не отстану, - рычу, вцепившись в веревку рядом. Два каната, висящих параллельно друг другу – два идиота, пытающихся выжить в этих суровых школьных джунглях.

- Надя-а-а, - вновь стонет это недоразумение, прикрывая глаза, вцепившись всеми конечностями в веревку, будто обезьяна в пальму. – Знаешь, никогда тебе этого не говорил…

- Вот и не говори, - бурчу, чувствуя, как из последних сил дрожат руки, тело словно одеревенело, а на заднем плане слышится хохот. Кто-то из Б-шников, явно же прогулявших первый урок, додумался стукнуть своим о жертвах тирании Аркадьвевича и сейчас нам свистели с порога спортивного зала с подбадривающими криками.

- Грознова, симпатичная задница! – слышу голос Ладужкина, с силой сжимая пальцы. Просто представлю, что это шея Коли, прямо полегчало. Зато вот Макс резко прекратил умирать, бросив взор в сторону собравшейся толпы.

- Колясочка, ты бессмертный? – щурит взор. Уже и не красный, дышит ровно, только-только едва губами шевелил, изображая предсмертные муки хомячка. И вот смотрю, живой. Ноздри раздуваются, из ушей едва пар не валит. Не знаю, что они там с Колясиком не поделили, однако Ладужкин ехидно произносит:

- Еремошка, ты там аккуратнее. Рухнешь вниз головой, о любви своей на радостях забудешь, - лицо такое хитрое, одноклассники его гогочут, пальцам в нас тыча. Уверена, они тоже ничего не поняли, решили подыграть.

- Так, класс «Б», что за маски-шоу за бесплатно? – рычит Семен Аркадьевич и толпе проносится неловкое роптание. – Хотите присоединиться? А вы висите, у вас еще 10 минут!

Ясно же, что мы одни тут такие смелые и крутые. Вон как головами в ответ мотают, даже Николай слепоглухонемым прикинулся, достав свой айфон, принимаясь за киносъемку остросюжетного детективного фильма о нашей парочке. Прямо не Еремин с Грозной, а Нэнси Дрю* с Алексом Райдером*. Девочка-детектив и мальчик-шпион.

- Боже, - всхлипываю, ощущая, что мои силы на исходе. Быть крутой хорошо, однако слишком больно. Кажется, словно сейчас все тело от головы отвалится, не ощущаю поясницу, собственных пальцев, принимаясь медленно сползать по канату, грозясь свалится вниз на маты. Будет явно больно.

- Держись, - произносит строгий голос. – Гроза, ты или тряпка?

- Тряпка, - пискляво выдавливаю, зажмуривая глаза. Главное вниз не смотреть, не будет соблазна посмотреть на себя с переломанными костями в виде лепешки, если упадешь чуть дальше матов, наложенных друг на друга.

- Кто говорил, что целый противень осилить может с пирожками? – возмутился Макс, подтягиваясь выше, сам видимо едва удерживаясь на весу. – Будь бой-бабой! Давай Грознова, я люблю тебя не за нытье. Ты мне такой даже не нравишься.

- Ой да будто я тебе вообще когда-то нравилась, - фыркаю громко, не обращая внимание на десятки камер смартфонов, направленных в нашу сторону.

- Нравилась. Пять лет тебя люблю, как свалилась с лестницы на меня, едва тушей своей не задавив. С тех пор дня не мыслю, чтоб жизнь без Наденьки Грозновой прожить, - заливает соловьем Макс. А лицо какое серьезное сделал, будто сам верит в то, что сейчас несет. Кстати случай этот я помню, тогда гналась за одним отличником, посмевшим меня сравнить с бочкой и налетела на Еремина. Вроде с того у нас идет конфликт, видать нечто важное ему отдавила, как бы не сосуды, по которым кровь в мозги закачивается, иначе чем его глупость объяснить?

- Ааа, ну если дело так обстоит, то конечно, - невольно хрюкаю от смеха, вцепляясь сильнее в канат, не давая сползти вниз еще на несколько сантиметров. Зря все же леггинсы надела спортивные, по-моему, часть объективов сейчас не тот ракурс снимают, о чем красноречивые ухмылки на лицах парней говорят.

- Что «конечно»? – поинтересовался любитель капусты, прекратив судорожно цепляться за веревку.

- Верю, говорю, словам твоим ванильным, - закатываю глаза, с сарказмом отвечая. – На надпись «сарказм» над моей головой внимания не обращай, она просто всегда у меня загорается, как только уши начинает от лапши оттягивать.

- Грознова, – вздыхает Макс обреченно, - я уже не знаю какими словами все выразить, чтоб до тебя дошло.