Кейт кивнула. Она не стала спорить, просто не хотелось,
чтобы он считал ее такой же, как вся эта кучка детей. Но она поняла, что он
имел в виду. Хотя она никогда не бунтовала, такая жизнь ей и самой не очень
нравилась. Слишком уж всего у них было много. И никаких осложнений, никаких
тревог, никаких вопросов, никаких сомнений. Они имели слишком много. И Кейт не
была исключением. Но она по крайней мере это осознавала.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что сама зарабатываешь?
– Он взглянул на нее с удивлением.
Она ответила раздраженно:
– Я работаю моделью!
– Да ну? Для журналов или как? – Вот это да! Кейт была
создана для этого, но он просто не мог себе представить, что она работает.
Грандиозно. На него ее признание произвело огромное впечатление. Повернувшись к
ней, он заметил, что лицо девушки смягчилось.
– Приходится делать все. В прошлом году я снялась в
рекламном ролике. Но чаще всего меня приглашают на показы мод в такие роскошные
магазины, как Сакс. Платят прилично, и это дает мне некоторую независимость. В
какой-то мере это еще и развлечение.
Он представил себе ее на подиуме, высокую и стройную, в
каком-нибудь пятитысячедолларовом платье.
Том мало что в этом смыслил, но был недалек от истины.
– Ты собираешься заниматься этим и в Европе, когда
окончишь колледж?
– Только если мне будет грозить голод. На самом деле
мне хочется совсем другого.
– Например?
Том прижал ее к себе. Он выглядел не старше ее. Вдруг
впервые в жизни ей захотелось отдаться мужчине. Это казалось безумием. Она еще
сохранила невинность, да и плохо была с ним знакома. Пока. Но именно он должен
стать первым. Она представляла себе, какой он нежный и внимательный.
– Продолжай, Кейт. Чего другого тогда тебе хочется в
Европе? – Он ее поддразнивал и заставлял улыбаться. Ей всегда хотелось иметь
старшего брата, похожего на этого человека.
– Я не знаю. Работать в газете, например. Или в
журнале. Быть репортером. Где-нибудь в Париже или Риме.
Он провел рукой по ее волосам, обрамлявшим сияющее лицо.
– Почему бы тебе, малышка, не стать моделью и не
остаться тут, как подобает приличной женщине? Зачем искать трудности, проходить
через огонь, воду и медные трубы?
– Моего отца хватит удар. – Она хихикнула.
– Меня тоже. – Он снова привлек ее к себе, как бы желая
защитить от невидимого зла.
– Ты герой вечеринок, Том Харпер. А я, черт возьми,
хорошая писательница. Я могу стать неплохим репортером.
– Кто сказал, что ты хорошая писательница?
– Я сама. Вот увидишь, в один прекрасный день я напишу
книгу. – Черт побери, зачем она это ляпнула? Кейт отвернулась и замолчала.
– Ты серьезно, Кейт? – У него был свежий, как утро,
голос. Она молча кивнула. – Значит, однажды ты это сделаешь? – Он боялся
спугнуть ее мечты. – Мне тоже хотелось написать книгу, но я оставил эту затею.
– Почему? – Она наступала, а он всеми силами старался
сохранять серьезный вид. Ему нравилась ее настойчивость.
– Потому что я не умею писать. Может быть, однажды ты
сделаешь это за меня.
Они сидели молча, глядя на море и наслаждаясь ночным
ветерком, дувшим в лицо. Он набросил на нее пиджак и еще крепче прижал к себе.
Прошло немного времени, прежде чем они снова заговорили.
– А чего хотят твои родители? – поинтересовался он.
– Потом? Он кивнул.
– О, чего-нибудь гораздо более приличного. Работу в
музее или университете, можно в старших классах школы. Но больше всего, чтобы я
вышла замуж. Занудство. А ты? Что ты будешь делать после того, как газеты перестанут
рассказывать, какой ты потрясающий футболист? – Она походила на расшалившегося
ребенка, но в глазах сквозила женщина, и Том Харпер не мог не заметить этого.
– Я уже говорил. Как только перестану играть, мы вместе
напишем книгу.
Они молча смотрели, как восходит солнце, потом сели в машину
и поехали обратно в Сан-Франциско.
– Хочешь позавтракать, перед тем как мы расстанемся? –
Они были уже на Поло-Альта, недалеко от ее улицы, в маленькой английской
спортивной машине, которую он взял напрокат.
– Лучше отвези меня домой.
Если мать зайдет к ней и обнаружит, что она не ночевала
дома, ей придется изворачиваться, но подруги ее прикроют. Как она прикрывала
их. Двое из четырех уже потеряли невинность. А третья прилагала все усилия,
чтобы это поскорее случилось. Кейт этот вопрос не волновал, пока она не
встретила Тома.
– Что ты делаешь сегодня вечером? Она ответила упавшим
голосом:
– Сегодня не могу. Я обещала родителям провести вечер с
ними. Они купили билеты в консерваторию. Может быть, после? – К черту, к черту,
к черту. Он уедет, и она никогда его больше не увидит.
Ее лицо вдруг стало таким грустным, что ему захотелось
поцеловать ее. Не как ребенка. Как женщину. Захотелось прижать ее к себе, чтобы
ощутить, как бьется ее сердце. Он хотел... Усилием воли он заставил себя
прогнать эти мысли. Она еще так молода...
– Я не смогу потом, Принцесса. Мы завтра играем. Мне
надо в десять быть уже в постели. Не беспокойся. Может быть, нам все-таки
удастся побыть немного вместе, прежде чем мы разлетимся в разные стороны. Проводишь
меня в аэропорт?
– Конечно. – С лица девушки исчезло беспокойство.
– Хочешь завтра посмотреть игру? – Том расхохотался,
увидев выражение ее лица. – О, беби, скажи честно. Ты ненавидишь футбол,
правда?
– Вовсе нет. – Кейт засмеялась. Он застал ее врасплох.
– Ну, не совсем ненавижу...
– Тебе он просто не очень нравится, правда? – Он
тряхнул головой и рассмеялся. Прекрасно. Ребенок, ученица колледжа из солидной,
состоятельной семьи. Безумие. Просто безумие.
– Ладно, мистер Харпер. Так что? Что из того, что я не
самый горячий футбольный болельщик?
Он с улыбкой взглянул на нее сверху вниз и покачал головой.
– Ничего. Совсем ничего. – На самом деле его это
забавляло. Незаметно они оказались перед ее домом, и это был конец. – Хорошо,
детка, я тебе позвоню позже.
Ей хотелось заставить его дать обещание позвонить, сказать,
что она отменит вечер с родителями. Но она почувствовала себя одной из
многочисленных девчонок, гоняющихся за самим Томом Харпером. Он никогда не
станет ей звонить. Она напустила на себя безразличный вид, слегка кивнула и с
милой улыбкой вышла из машины. Но не успела ее нога коснуться тротуара, как Том
крепко схватил ее за руку:
– Эй, Кейт. Не уходи так.– Я сказал, что позвоню,
значит, позвоню.
Она обернулась с улыбкой облегчения.