Новая Зона. Ген Ангела - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Кольцова cтр.№ 9

– Ядрена мать… – Старик добавил к этому еще несколько интересных конструкций. – Где она теперь?

– Теперь в тоннеле, но вот останется она на месте или будет перемещаться – мы не знаем, – невозмутимо ответил Пит. – Можно вскрыть тоннель и посмотреть.

– В темноте никто ничего вскрывать не будет. Переночуем, а там посмотрим. Утро вечера мудренее, – принял решение Старик.

* * *

На этом день был закончен, и расстроенные сталкеры разошлись устраиваться на ночлег. Стэн попытался поставить для Ирины палатку, но закрепить ее на асфальте не получилось. Да и не нужно, ночь не обещала дождя. Ирина отделалась от Стэна и присела возле Михея. Лаки улегся у ее ног. Теплый летний вечер располагал к уютной, доверительной беседе.

– Почему у тебя кликуха такая, Трансформатор? – спросил Михей.

– Потому что на них табличку вешают «Не влезай, убьет», – ответила она. Михей усмехнулся, и разговор потек своим чередом.

– Стэн к тебе неровно дышит, ты знаешь. Вроде он вначале тебе нравился, а сейчас что? Кого ты ждешь, великого ученого, как сама?

– Я не «великий». И даже не совсем ученый. Или совсем не ученый.

– А кто ты? Вот удивила.

– Ученый – это знаешь кто? Тот, кому интересны причины явлений сами по себе. Например, Пит. Ему интересно, почему две «черные дыры» не сливаются, когда должны сливаться. И он за это знание маму родную продаст. И пусть за это знание он ничего не получит и никто ему не заплатит – и даже тогда ему «дыры» будут так же интересны. А не-ученый – это тот, кому интересно про «дыры» только потому, что это повысит его статус, увеличится его зарплата или еще за какие-то блага. А сами по себе «дыры» не-ученого не волнуют.

– А тебе что, сами по себе «дыры» не интересны?

– Нет, дядя Михей. Не интересны. Вернее, мне не это интересно. Мне интересно быть с наукой, со вселенной.

– Это как?

– В десятом классе у нас в школе началась астрономия. Пришел новый учитель, он мне задал доклад. Как раз про черные дыры и темную материю. Я вообще-то физикой не увлекалась. Любимым предметом всегда была литература. И вот начала я доклад делать и решила все это себе представить. Весь космос, бесконечную вселенную, темную материю, звезды, разбегающиеся галактики.

– И что?

– И вдруг вселенная на меня посмотрела. Не знаю, как это объяснить. Только я вдруг поняла, что я теперь ее часть. То есть всегда была частью, а теперь часть осознанная. Увиденная. Открытая. И теперь вселенная на меня смотрит. А я на нее могу смотреть, только когда наукой занимаюсь. И ничего мне не надо, только быть с ней. Поэтому – физика, поэтому пошла к Питу. Поэтому Зона. Тут вселенная в сто раз ближе. Я это прямо кожей ощущаю.

Михей крякнул, не зная, что сказать на такое признание.

– Да ты не пугайся, дядя Михей, я не сумасшедшая. Ты же меня давно знаешь. Все время, сколько ты меня знаешь, я была такой. И ничего.

– Мужика тебе надо хорошего, тогда вселенная из башки вылетит. – Михей потрепал ее по загривку. – Давай-ка спать. Завтра с утра пораньше выходим. Вон Пит уже упаковался.

В четыре утра во вторник команда Пита выдвинулась с Ховринской автостанции к Петровскому лагерю, что возле метро «Динамо». Там Старик видел девушек в последний раз, значит, там и надо расспрашивать.

Пит пообещал Старику на обратном пути заняться аномалией, если этот вопрос не закроется сам собой. В знак благодарности тот подогнал им велосипеды. Теперь дорогу в пятнадцать километров они смогут преодолеть немного быстрее, чем пешком. Но не слишком быстро. Пит ехал впереди с детектором, на минимальной скорости. Остальные цепочкой за ним. Лаки бежал на своих двоих, вернее, на четырех.

Стэн еле тащился следом за Питом. Ему приходилось прикладывать усилия, чтобы ехать так медленно. И чтобы не оглядываться на Ирину. В последнее время он особенно волновался за нее. Она замкнулась больше прежнего, чувствовала вину за сестру и могла наделать глупостей.

Что такое чувство вины, он знал не понаслышке. В прошлой жизни Степан Егорушкин подавал большие надежды в танцах на льду. С Леной Алексеевой они были в паре уже семь лет. Стали вторыми на первенстве России среди юниоров, и планы у них были грандиозные. Тренировались у именитого тренера. А потом Лена упала с поддержки и сломала позвоночник. Это он, Стэн, был виноват.

А всего-то он не выспался накануне тренировки. Друг позвал на день рождения, и Стэн засиделся. Знал, что нельзя, но… сколько можно жертвовать, сколько еще не давать себе ни малейшей слабинки? С трех лет в секции, потом спортивная школа в известном спортклубе, и пошло-поехало. По шесть часов тренировок каждый день, включая субботы. Вся жизнь на льду и ради льда. Ни попозже встать, ни попозже лечь, ни в сети посидеть, ни фильм посмотреть. А как же: будешь усталый – получишь травму.

В тот вечер он решил, что хоть один-то раз он может расслабиться. Пришел домой в три утра, а тренировка начиналась в восемь. Казалось, они оба ошиблись, но Стэн знал – его вина больше. Лена навсегда осталась в инвалидном кресле, а он больше не смог кататься.

Для мамы это был удар. Она жизнь положила на его спортивную карьеру. Каждый день – с сыном на тренировки, каждый рубль – тренеру за подкатки. Свою жизнь не устроила. Отец умер, когда Стэну было семь. Другого так и не нашла.

Когда Стэн ушел из спорта, у мамы начались депрессии. Она как будто потеряла смысл жизни. Часами сидела без движения, глядя в одну точку. Может, со временем она бы смирилась. Стэн начал бы другую жизнь, появились новые заботы и надежды. Но не успели. В день, когда случился харм в Москве, мама ходила на кладбище к отцу. Прямо там, у нее на глазах, откопались первые зомби. Этого она не вынесла.

Стэн нашел ее, невменяемую, в кладбищенской церкви. Им удалось спастись. А потом началось мамино лечение. Достойной больницы в России не оказалось: знакомый психиатр сказал, что больных здесь больше наказывают, чем лечат. Теперь Стэн оплачивал маме клинику в Израиле, ох какую недешевую. Поэтому и пошел к Питу в лаборанты.

Стэн отлично понимал, что Ирина винит себя в случившемся с сестрой. Хотел поддержать, поговорить, утешить. Она ему нравилась, и в начале их знакомства ему казалось, что это взаимно. Но потом девушка отдалилась и помощь его не принимала.

Сегодня у него было неспокойно на душе не только из-за Ирины. Чем дальше они продвигались к центру по Ленинградскому шоссе, забитому брошенными пыльными машинами, тем меньше их ходка была похожа на пикник. Безлюдные улицы, дома с выбитыми окнами, высохшие деревья и серые листья, по-осеннему гонимые ветром по асфальту, навевали тревогу.

Справа раскинулся канал имени Москвы, чувствовалась поднимающаяся от него влажная прохлада. Местами ветер приносил на шоссе клочья тумана. Тогда приходилось спешиваться и ждать, пока Пит сверится с детектором, чтобы не влететь в «сушилку».