Желтая гора - читать онлайн книгу. Автор: Галина Миленина cтр.№ 24

– С какими мыслями уходишь? – спросил спокойно, по-отечески, присев рядом на скамью.

– Светлее стало на душе, это важно, не зря время потратила, но …

Марина замолчала надолго, не находя правильных слов, тех, что смогли бы выразить ее главную мысль. А мысль была проста – недостаточно веры в ее сердце, недостаточно! И она это чувствовала, и жизнь ее в монастыре казалась понарошку, ненастоящей, неискренней, невсамделишной, что ли. Да и возможно ли вдруг поверить в Бога? Когда с детства в ее жизни Бога не было. Вера, она или есть, или нет, без доказательств. А Марина нуждалась в них.

Владыка словно услышал ее мысли.

– А знаешь, я ведь мастером спорта был. Кто бы мне тогда сказал, где и кем я буду сегодня, вот уж поднял бы я того на смех! А вот ведь случилось. Воистину, пути Господни неисповедимы. И вот я здесь. В прошлый раз сказала мне, что ты не для монастырской жизни, а я? Уж кто-кто, но только не я был пригоден для такой жизни! Азартный, горячий. Сколько бы накуролесил в миру, если бы остался. В мое время спортсмены подались в рэкетиры, людей гробили, я и не заметил, как в их команде оказался, спохватился вовремя. Ушел тогда в Лавру служить. И вот погляди, сегодня церковь в городе, монастырь построен, сколько дел добрых сделано, сколько душ спасено и сколько еще спасется в этих стенах! Так что, поверь, мы не знаем, на что способны и что сможем преодолеть. А тебя вижу здесь! И дел много тебя ожидает. Мне помощники нужны. Подумай и возвращайся.

– Я… недостаточно верю в Бога…

– Главное, чтобы он верил в тебя, – отреагировал владыка.

Марина, глядя на него, вдруг поняла, где «уже видела» его. И не раз, начиная еще со школьных лет, на портретах, что в ряд висели в библиотеках и классах. Владыка был удивительно похож на Льва Николаевича Толстого. Не удержалась, сказала. Он улыбнулся:

– Секрет тебе открою, так получилось со временем, – произнес заговорщицки. – Хочешь не хочешь, а делю людей на тех, кто это сходство замечает, а значит, в его генетической памяти есть образ выдающегося нашего философа и писателя, и на остальных…

– Знаете, я подумала – у вас, истинно верующих, есть мощная система утешений, нам же только и остается спасаться от страха смерти в своем творчестве. Надеюсь, и мне это удастся…

– Возвращайся, и ты спасешься.

Они поднялись, гостья, склонив голову, протянула сложенные лодочкой руки ладонями вверх – одна в другой.

– Благословите, владыка…

…Она шла к машине, стоявшей у открытых кованых ворот, а дочь до последней минуты не понимала, пока не открылась дверца, что эта женщина в черных одеждах – ее мама.

Глаза у девушки были, как у испуганного ребенка:

– Я тебя не узнала! Сними сейчас же эту тряпку с головы! Ужас – «кавказская вдова!» И вообще, кто сейчас в Бога верит?

– Никто, до первого шторма на корабле, – улыбнулась мать, – поехали, мисс Паника.

Дома у дочери, сняв черные одежды, долго стояла под горячим душем: «Какие они счастливые, монахи! И все-таки я законченная атеистка, сколько меня будет еще швырять по жизни? Где, в чем найду свое успокоение? Я знаю одно – стать счастливой, значит, совпасть с той энергией, которая во мне заложена, необходимо следовать своей природе и не изменять ей, если даже мой путь не приведет к успеху, ибо это еще не счастье».

…Марк шел по ночному городку домой, и ему было одиноко и тоскливо. Сначала, когда узнал, что Марина уехала, обрадовался. В разгар сезона – какой подарок! Можно пить, гулять сколько душе угодно, приглашать гостей в дом, поднимать себе цену, демонстрировать, какой молодец, хозяин. Но подарок оказался с горчинкой. Он и так был свободен, никто его не ограничивал, не контролировал, не задавал вопросов. Жил как хотел, но как-то было спокойней на душе, когда знал, что дома Марина, и пусть они не жили уже давно как муж и жена, все равно она оставалась его надежным тылом. А тут дом опустел, осиротел без нее. И гулять-то он продолжал, но с какой-то неуемной тоской, хотелось всем рассказать о своем горе, что он и делал. Но почему-то никто не мог пожалеть так, как жалела Марина. И он чувствовал себя потеряшкой, осиротевшим без родины-матери.

Он шел и вспоминал, как в четырнадцать лет впервые познал радости секса с тридцатипятилетней женщиной, туристкой, в горах под кустами, которая научила его многому, тогда и определился его жизненный вектор. В памяти возник тот забытый случай – Марк крутился возле контактной словоохотливой пары на пляже, заговорил, предложил экскурсию по живописным окрестностям. Женщина с готовностью вызвалась с ним прогуляться, пока ее муж с необъятным животом заправлялся пивом и креветками.

Он давно горел желанием все попробовать по-взрослому. Не наедине с собой под одеялом, как привык, и не с глупенькой девочкой-одноклассницей, потому как было опасно. А с опытной взрослой женщиной, чуткой и нежной, которая все покажет, если что, поймет и не обидит, ну, скажем, как добрая мама. Ему повезло, дамочка продемонстрировала мастер-класс.

Марк сходил с тетей на экскурсию и с того дня понял, что больше, чем это занятие, его ничто не увлекает. Девиз «терпение и труд» было не из его словаря. Вся его энергия сливалась через нижнюю голову, ничто не интересовало, ни учеба, ни спорт, только удовольствие от секса.

Мама со своей материнской слепой любовью ничего не замечала. Но сын не позволял устроить ей личную жизнь. Подрастающий львенок ревниво охранял свою территорию, позиционируя себя мужчиной своей мамы. Он даже и называл ее не мамой, а просто по отчеству – Степановна. Несколько ее попыток выйти замуж закончились крахом. Но, говоря откровенно, все мужья ее были неудачные. Переживать было особо не за кем. И вот, наконец, она встретила доктора – симпатичного, образованного, с чувством юмора, деликатного и выдержанного, доброго и надежного. Словом, мужчину-мечту и для молодой барышни, а уж для женщины среднего возраста с хвостом в виде беспокойного сыночка, это был приз Бога.

Для успешного нового брачного проекта решили перестраховаться и отправить Маркушу к бабушке в Сибирь под предлогом поступления в техникум, так как сыночек рвения к учебе не проявлял, перспектива в виде института ему явно не грозила, и не было смысла держать гиперсексуального переростка дальше в школе.

Марк отбыл, и мама вдохнула полной грудью. Но дышала недолго. Сын быстро сообразил, в чем кроется причина его «творческой» командировки, бабушкина старая кровь его не будоражила, разгуляться не давали, на занятиях он мечтами улетал в окно и был совершенно непроницаем для новых знаний. Протянув так полгода, периодически раскрашивая свои серые будни спиртом из бабушкиного подвала и встряхивая старушке мозг, Марк, истосковавшись по мамочке, вернулся домой.

Степановна не обрадовалась появлению сына – при таком раскладе мечта о совместном ребеночке, который должен был укрепить брак с доктором, помахала ручкой и скрылась навсегда – ускользнул последний шанс репродуктивного возраста. Марк же благополучно выгулялся летом в приморском городке, разбрасывая дурную сперму направо и налево, снимая двух-трех туристок одновременно, балдея от участия в групповухах, выгребая спиртное из докторских запасов в шкафу, заливая чай в бутылки вместо коньяка, чтобы до поры до времени не уличили в краже.