Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека - читать онлайн книгу. Автор: Франс де Вааль cтр.№ 70

Нам необходимо оставаться молодыми душой. Учитывая, что человечество не может возлагать надежды на продолжение биологической эволюции, приходится отталкиваться от существующего обезьяньего наследия. Поскольку мы весьма нежестко запрограммированы и хлебнули эликсира юности, который преподнесла нам эволюция, это наследие необыкновенно богато, разнообразно и обеспечивает нам широчайшие возможности для приспособления.

Из-за почти идеальной координации и готовности пожертвовать собой за общее дело колонии муравьев часто сравнивают с социалистическими обществами. И там и там – рай для трудящегося. Однако при сопоставлении с порядком в муравейнике даже самый вымуштрованный человеческий трудовой коллектив выглядит как неэффективная анархия. Люди после работы идут домой, выпивают, сплетничают, ленятся – ничего этого уважающий себя муравей никогда бы не сделал. Невзирая на масштабнейшую пропагандистскую деятельность коммунистических режимов, люди отказываются жертвовать собой ради общего блага. Мы думаем об интересах сообщества, но не до такой степени, чтобы забывать о своих собственных. Коммунистический проект провалился потому, что система стимулирования экономики была оторвана от человеческой натуры. К сожалению, это произошло только после того, как он спровоцировал невероятные страдания и огромное количество смертей.

Нацистская Германия стала ареной совершенно иной идеологической трагедии. И здесь коллективное (das Volk) было поставлено выше индивидуального, но, вместо того чтобы полагаться на переустройство общества, были выбраны методы назначения козла отпущения и манипуляции представлениями о генетике. Людей разделили на «высшие» и «низшие» типы, и первых нужно было защищать от загрязнения путем смешения со вторыми. Выражаясь чудовищным языком нацистов, чтобы обеспечить здоровье немецкой нации (Volk), требовалось уничтожить злокачественные элементы. Эта идея осуществлялась самым ужасным образом, вследствие чего биология приобрела дурную славу в западных обществах.

Однако не следует думать, что лежащая в основе такой селекции идеология была связана исключительно с тем временем и местом. В первое десятилетие XX в. евгеническое движение, стремившееся улучшить человечество путем «размножения более приспособленного племени», широко распространилось и обрело большую популярность и в США, и в Великобритании. На основании идей, уходящих корнями в представления Платона об идеальном государстве, считалась допустимой кастрация преступников. А социал-дарвинизм – идея, что в экономике, построенной на принципе laissez faire (то есть в которую не вмешивается государство), сильные победят в конкуренции слабых, что приведет к общему улучшению населения, – и в наши дни служит источником вдохновения для создателей политических программ. В соответствии с этой точкой зрения бедным не следует помогать, чтобы не нарушать естественный порядок.

Политическая идеология и биология – нелепая пара, и большинство биологов предпочитают спать в отдельной комнате. Причина, по которой мы в этом не преуспели, – невероятная привлекательность слов «природа» и «естественный». Они звучат так убедительно, что любая идеология желает прибрать их к рукам. Это означает, что биологи, которые пишут о поведении и обществе, рискуют оказаться втянутыми в область политики. Такое, например, случилось с нами после публикации исследования о справедливости у обезьян. Мы продемонстрировали, что капуцин, как правило, отказывается от огурца, как только его сосед начинает получать виноград, и газеты использовали наши открытия, чтобы призывать к более эгалитарному обществу. «Если обезьяны не выносят несправедливого отношения, почему его должны терпеть мы?» – спрашивали авторы публицистических статей. Это вызвало странную реакцию: так, например, по электронной почте пришло письмо, в котором нас обвиняли в принадлежности к коммунистам. По мнению его автора, мы пытаемся подорвать капитализм, который, очевидно, о справедливости не заботится. При этом критик не обратил внимания на то, что наши обезьяны действовали в полном соответствии с принципами свободного рынка. Разве это не по-капиталистически – сравнивать то, что получаешь сам, с тем, что получают другие, и жаловаться на несправедливую цену?

В 1879 г. американский экономист Фрэнсис Уокер пытался объяснить, почему представители его профессии «пользуются столь дурной репутацией среди обычных людей». Он приписывал это их неспособности понять, почему человеческое поведение расходится с экономической теорией. Мы не всегда поступаем в соответствии с требованием экономики – в основном потому, что мы одновременно и менее эгоистичны, и менее рациональны, чем полагают экономисты. Экономистов обучают иметь дело с картонной версией человеческой натуры, и они настолько в нее уверовали, что их собственное поведение зачастую начинает ей соответствовать. Психологические тесты показывают, что студенты, специализирующиеся в экономике, более эгоистичны, чем средний студент колледжа. Судя по всему, погружение год за годом в капиталистическую модель собственной выгоды убивает всякое стремление действовать в интересах общества, которое, скорее всего, у этих студентов изначально было. Они перестают доверять другим людям, а те, в свою очередь, перестают доверять им. Отсюда и дурная репутация экономистов.

Общественным млекопитающим, наоборот, хорошо известны доверие, преданность и солидарность. Как шимпанзе в Национальном парке Таи, они не бросают тех, кому не повезло. Более того, у них есть способы урезонивать потенциальных нахлебников и мошенников: например, не сотрудничать с теми, кто не сотрудничает с ними. Взаимовыгодные отношения позволяют им выстроить своего рода систему поддержки, которая многим экономистам представляется химерой. В жизни группы наших ближайших родственников несложно распознать и капиталистический дух конкуренции, и прекрасно развитый дух коллективизма. Таким образом, в политической системе, которая подошла бы нам лучше всего, необходим баланс этих двух тенденций. Мы не муравьи, чистый социализм нам не подходит. Недавняя история показала, что происходит, когда подавляются индивидуальные амбиции. Но хотя падение Берлинской стены было встречено как триумф свободного рынка, нет никакой гарантии, что чистый капитализм окажется хоть сколько-нибудь лучше социализма.

Правда, едва ли чистый капитализм хоть где-нибудь существует. Даже в Соединенных Штатах полно сдержек и противовесов, профсоюзов и дотаций, ограничивающих рынок. Однако по сравнению с остальным миром США являются своего рода экспериментом по нерегулируемой конкуренции. Этот эксперимент сделал их самым богатым государством в истории нашей цивилизации. Но продолжает удивлять тот факт, что здоровье нации все больше отстает от ее богатства.

Раньше граждане США были самыми здоровыми и высокими в мире, а теперь страна находится где-то внизу рейтинга промышленно развитых государств по показателям продолжительности жизни и высоты роста, но зато на самом верху – в области подростковых беременностей и детской смертности. В то время как в других странах средний рост увеличивался примерно на 2,5 см с каждым десятилетием, в США этого не происходило с 1970-х гг. В результате жители Северной Европы теперь в среднем на 7–8 см выше американцев. Это не объясняется недавней иммиграцией в Штаты – она составляет слишком небольшую долю, чтобы повлиять на эту статистику. И в плане средней продолжительности жизни США отстают от остального мира. По этому важнейшему показателю здоровья американцы уже не входят даже в топ-25 стран.