Жила-была девочка, и звали ее Алёшка - читать онлайн книгу. Автор: Таня Танич cтр.№ 251

— Но тяжело быть оригинальным, когда речь заходит о главном, — подхватываю я его и мы вместе заканчиваем фразу.

В этот момент я ловлю на себе чей-то взгляд, сквозь расстояние и привычные границы реальности, и поворачивая голову, почти встречаюсь глазами с музыкантом, о котором говорим мы с Яром. Отложив учебник, он сидит в напряжении, словно прислушивается к чему-то — и рядом слышу взволнованный шёпот Ярослава:

— Лекс, ты видишь, видишь это? Он что, раскусил нас? Он как-то понял, что мы за ним наблюдаем? Но этого не может быть, Лекс! Это же совсем-совсем, абсолютно невозможно!

— Яр… — от волнения я крепко сжимаю его руку, наблюдая, как медленно отодвигая стул, юноша встаёт, подходит к стенному шкафу, достаёт оттуда небольшую папку, и открывает её, извлекая партитуры. Несколько минут он смотрит на нотные записи с едва уловимой улыбкой, после чего медленно, будто не до конца доверяя себе, кладёт тетради на стол. — Ты сам себе противоречишь. Ты же только что говорил — если очень захотеть, то в мире нет ничего невозможного.

— И это правда, Лекс. Самая настоящая правда, — зачарованно шепчет Яр. В это самое время, на другом конце города, наш музыкант задумчиво прикрыв глаза, отбивает пальцами ритм по крышке стола, после чего, словно проснувшись, бросает рассеянный взгляд в окно, и мы с Яром, даваясь смехом, пригибаемся, будто бы нас действительно могут увидеть. Схватившись за руки и не желая быть обнаруженными, мы отбегаем к другому концу крыши, где встретились совсем недавно и, в то же время, так давно.

— Как думаешь, он так и пойдёт на экономический? Или решит не сдаваться в этот раз? — запыхавшись, спрашиваю я, оборачиваясь к Ярославу,

— А кто его знает, Лекс, — Яр подходит ближе и становится совсем рядом, поддевая ногой небольшой камешек и беспечно сбрасывая его вниз. — Знать об этом не может никто, кроме него. И решить не может тоже — никто, кроме него. Все главные решения мы должны принимать сами, только тогда они являются единственно правильными, — его взгляд теплеет, как много лет назад, когда мы прощались у самой кромки моря. Как и тогда, Яр без слов подталкивает меня к какому-то важному выводу, произнести вслух который обязана я сама.

— По поводу решений… Ты же сейчас обо мне говоришь? Мне тоже пора принимать решение — окончательное и бесповоротное? — я набираю в грудь побольше воздуха, чувствуя, что не боюсь, не опасаюсь того, что будет дальше, несмотря на полную неизвестность.

— Ты уже приняла его, Лекс. Окончательное и бесповоротное. Иначе бы не видела меня, не видела всего того, что вижу я. Я не мог появиться раньше, не мог ни подталкивать, ни отговаривать тебя. Но теперь, когда мы встретились, я хочу и могу, наконец, показать и рассказать тебе всё, что знаю.

— Мы снова сядем где-нибудь на берегу, у реки, выпьем райского вина, которое будет намного вкуснее, чем земное, и ты научишь меня премудростям новой жизни, — вспоминая наш давний разговор, добавляю я, глядя на затопившее окрестности солнце, которое до сих пор так и не село, будто бы застыв над горизонтом. — Этот закат, Яр. Он же так и не кончится?

— Не кончится. Для тебя и меня — никогда, — подтверждает он. — Под ним очень хорошо отдыхать, когда хочется покоя. Но даже в вечности, долгий покой лишь утомляет, — на лице Ярослава появляется заговорщическая улыбка и он легко переступает через край бетонного парапета, а я с удивлением вижу, что теперь он стоит прямо посреди разлившегося заката. — Ну, так что, Лекс? Пойдем погуляем? Ты со мной?

— Я с тобой. Да, я с тобой, — глядя на его протянутую руку, я киваю без тени страха и сожалений. Теперь я точно знаю, что так же, как и Ярослав, когда-нибудь вернусь за тем, без кого даже вечность покажется мне неполной, и проведу его за собой. А пока…

Я улыбаюсь и медленно делаю шаг вперёд. Ведь невозможно устоять на месте, когда под солнцем так много крыш и новых окон под ними.

По улице бежал человек. На первый взгляд в этом не было ничего странного — на идеально ухоженных дорожках новомодных районов все чаще можно было увидеть желающих поддерживать себя в форме. Но человек не был ни спортсменом, ни успешным владельцем престижного жилья в высотных домах, расположенных неподалёку. Он бежал так быстро и отчаянно, что, казалось, сбегал и скрывался от чего-то, что ни за что на свете не должно было его настигнуть.

Он и сам не понимал, как оказался здесь. Не знал, как так вышло. Все эти годы он старался держаться подальше от места, которое стало для него местом преступления и предательства, из-за которого он потерял все, мгновенно выгорел изнутри и остался существовать полуживым, питаясь одной только яростью и злостью. Любые другие чувства стали ему недоступны — его настоящее, бьющееся в полную силу сердце навсегда осталось в груди той, которая была найдена здесь после нескольких дней кошмаров и полной неизвестности.

Он думал, что сойдёт с ума тогда. Он и хотел сойти с ума — от невозможности повлиять на происходящее, просчитать ее шаги и те места, в которых она могла скрыться от него. Опять. После того, как заверила, убедила в том, что все сложности позади и они обязательно будут счастливы — навсегда, навечно. После её ухода эти слова звучали для него как насмешка, впиваясь в мозг острыми иглами, каждую секунду тех бессонных ночей, пока продолжались поиски. Он поднял все свои связи, надавил на все возможные рычаги, чтобы ее начали искать сразу же, до истечения положенного для объявления в розыск срока, чтобы делали это самые лучшие. Чтобы они прочесали каждый сантиметр их квартала, примыкающих районов и, если потребуется, целого города.

Но больше, чем неизвестности, он боялся себя. Желание сдавить до хруста ее лживую голову или тонкую шею, было таким сильным, что он не мог себя контролировать, только метался по квартире из угла в угол, вымещая злость на случайных предметах. Единственным, к чему он боялся прикоснуться, была чашка с недопитым, покрывшимся пленкой чаем, которую она оставила перед уходом — и он не трогал её, не убирал со стола, не сдвигал даже на сантиметр. Он хотел сберечь целым хоть что-то из того, к чему она прикасалась недавно, хоть какой-то ощутимый след её пребывания здесь.

Только бы её нашли побыстрее. Тогда он схватит её с такой силой, что она не сможет ни говорить, ни шевелиться, и сделает так, что она пожалеет об этом предательстве, о новом побеге. Он заставит её вновь захотеть остаться рядом, сделает, все, что она скажет, если нужно — встанет на колени и признает, что был не прав, разрушив её прежнюю жизнь. Он сделает все, что она потребует, попросит, пожелает. Или убьёт её, если она не согласится с ним.

Только бы её нашли. Только бы эта пытка кончилась.

Вскоре желаемое сбылось, но лишь для того, чтобы вывести его на новый круг ада. Новости ворвались к нему с телефонным звонком, когда он потерял счёт времени — хотя, по факту не прошло и двух дней с момента её исчезновения. Глухой голос в трубке, тщательно и осторожно подбирая слова, позвал его на опознание. На территории приостановлений стройки, в противоположном конце города было найдено тело, до мелочей соответствующее заявленным приметам.