Заплакал младенец. Тот самый, который висел на шее у матери. Он обмочился и проголодался. Затем плач сменился криками и оглушительными воплями.
Атмосфера тут же разрядилась. Люди расслабились, кое-кто засмеялся, удивляясь тому, что крошечное существо способно издавать такие громкие звуки. Кто-то взял ребенка, давая матери возможность собрать вещи. На мгновение медиумша замешкалась. Потом она перехватила взгляд мужчины в сером костюме, покачала головой из стороны в сторону и, глядя прямо перед собой, медленно удалилась со сцены, словно влекомая некоей магнетической силой.
Когда служба закончилась, подросток, включавший музыку, обошел ряды с сумкой на шнурке, предназначенной для сбора пожертвований. Николас забренчал драхмами, привезенными с острова Корфу. Музыка зазвучала снова, и паства присоединилась к декану
[81] Мартину, жидким тенорком запевшему: «Каждый кого-то любит».
Калли и Нико встали с мест последними. Когда остальные потянулись на выход, она притворилась, что что-то ищет в сумке. Но шедший по проходу распорядитель размахивал руками, как старуха, выгоняющая с участка чужих кур. При этом он жутко скалил зубы, пытаясь изобразить дружелюбие.
— Ты только глянь на его улыбку, — пробормотал Нико, когда им пришлось примкнуть к потоку. — Как будто он набрал полный рот «Чиклетс»
[82].
Через десять минут все оказались в просторной комнате за пределами молитвенного зала и принялись за чаепитие. Калли надкусила сандвич с огурцом. Нико вцепился зубами в огромный кусок хлебного пудинга
[83]. Они ели, улыбались, вежливо отвечали тем, кто с ними заговаривал, и ждали возможности проникнуть за кулисы.
Распорядитель взял тарелку, наполненную для него женщиной, вязавшей плюшевого медведя. Еще несколько таких медведей лежало на большом столе под плакатом Оксфама
[84] с надписью «Медведи против трагедий». Игрушки тоже были вязаными, но одетыми в разные наряды. Тут были медведь-врач, медведь-полицейский и медведь-садовник с маленьким шлангом. Все они продавались, но стоили по-разному.
— «Медведи против трагедий»… Хорошая мысль, — сказал Нико, взявшись за трубочку с кремом. — Стало быть, они за комедии. Как подавляющее большинство людей… Не хочешь такого медведя?
— Лучше я куплю что-нибудь из этого. — Калли повернула мужа лицом к столику, стоявшему у них за спиной.
— А-ахх! — вполголоса воскликнул Николас.
Он смотрел на самую необычную коллекцию подсвечников. Казалось, они были сделаны из перепутанной и связанной лески, затем склеенной в извилистые готические фигуры. Иногда клей проступал наружу и застывал в виде крошечных оранжевых бусинок.
— Посмотри сюда, — прошептала Калли и показала на карточку с надписью «Джордж Футскрей. Подсвечники и прихватки. Люстры по заказу». — Мы могли бы купить люстру.
— Их делают только по заказу, — тем же благоговейным шепотом ответил Николас. — А ты говорила, что сюда мы больше не вернемся.
— Проклятие…
— Где этот местный церемониймейстер со сверкающими зубами?
Они посмотрели на распорядителя. Тот был погружен в серьезную, если не сказать жаркую беседу с женщиной, которая так горячо откликнулась на прибытие последнего посетителя. Калли проглотила остатки сандвича с огурцом. Никто не заметил, как они выскользнули наружу.
— Не знаю, зачем мы это делаем, — сказал Нико, идя за Калли по пустынному проходу. — Она ничем не отличается от двух предыдущих.
— Отличается.
— Чем?
— Эта последняя связь была очень странной. Но при чем тут «мы»?
— Я тебе помогаю.
— Тогда жди в машине.
Калли поднялась на возвышение и протянула руку к бархатным шторам.
Нико, шедший следом, прошептал:
— А кто будет записывать?
Двум людям, находившимся за шторами, было негде повернуться. Ава Гаррет сидела на складном стуле у маленького стола и смотрела в зеркало на подставке. Ее руки были подняты, пальцы развязывали тесемку парика. Единственным другим предметом мебели был изъеденный молью старый шезлонг. Маленькая девочка стояла у раковины и вытирала стаканы. Первой заметив незваных гостей, она бросила на стол кухонное полотенце и пронзительно вскрикнула.
— Что вам нужно? — вскочив, воскликнула Ава Гаррет. — Посторонним вход воспрещен!
— Прошу прощения, мисс Гаррет. Я не знала…
— Если вы насчет лечения, то Джордж будет в кабинете Саламандры в пять.
— Я надеялась поговорить с вами.
— Тогда вам придется подождать в вестибюле вместе с остальными. Но я устала, так что долго не задержусь.
«Напыщенная корова, — подумал Николас. — Кем они себя считают? "Подождать в вестибюле", ишь ты! Она что, автографы будет раздавать?»
— Вы ведете частный прием?
— Нет.
— Даже в особых случаях?
— Даже в особых, — повторила девочка.
Калли ответила ей понимающей улыбкой. Она уже успела рассмотреть ее — просто на всякий случай, как делала всегда. Самое бесцветное создание, которое ей приходилось видеть. Абсолютно неприметное. Длинные прямые волосы, которые можно было бы назвать светлыми, не будь они такими грязными. Худая, бледная как мел. Личико сердечком, но совсем не такое привлекательное, как бывает в волшебных сказках. Очень острый подбородок. Им можно открывать банки с джемом.
— Это было так… поразительно. — Калли с восхищением улыбнулась Аве Гаррет. — Мне очень захотелось… Ну, если бы вы могли объяснить, как…
— Я — всего лишь канал, благодаря которому мертвые общаются с живыми, — отбарабанила Ава. Похоже, ей было смертельно скучно.
— Они приходят к вам по одному?
— Скорее толпой, моя дорогая. Стоит связаться с одним, как являются все остальные.
— Ясно. В каком-то поря…
— Родственники с материнской стороны слева. С отцовской — справа.
— И вы их четко видите?
— Не всегда. Отверстия в дромедальной стратосфере окутывает мрак.