Пусть это будет между нами - читать онлайн книгу. Автор: Тата Ефремова cтр.№ 17

— Продукты куплю, — шепнул Андрей, наклоняясь к уху Леси.

Та подумала и кивнула. Маня уже самозабвенно молотила по клавишам.

* * *

Маняша выбежала в зал, поискала Андрея глазами и вприпрыжку устремилась к нему в разведенные для объятий руки.

— Вы всё? А где тетя Леся?

— Там, — Маня махнула рукой в сторону подсобки. — Пап, включи мультики.

Андрей прислонил телефон к подставке для салфеток и запустил канал на ю-тьюбе. Сам он пошел в подсобку. Вошел и остановился на пороге. Вполоборота к нему за пианино сидела Леся. Она поставила локоть на откинутую крышку, склонившись над клавишами. Пальцы ее извлекали из них ноты. Андрей оперся о косяк двери, слушая. То, что сначала показалось ему набором звуков, под длинными тонкими пальцами Леси постепенно превращалось в мелодию. Количество нот в ней увеличивалось, добавлялись новые аккорды, она повторялась вновь и вновь, меняясь, становясь все более гармоничной. Андрей слушал. Он почувствовал странное, почти болезненное разочарование, когда Леся со вздохом опустила крышку пианино. Она обернулась, увидела его и вспыхнула улыбкой. Вспыхнули ее глаза — в них еще оставалась какая-то отстраненность, словно Леся еще проигрывала в голове свою музыку.

— Мечтаю о чашке кофе, — сказала Леся, потягиваясь.

Андрей отвез Маню, вернувшись, застал Лесю за дальним столиком. Она взяла книгу с полки и с явным интересом читала. Андрею было приятно, что Леся чувствовала себя комфортно в его заведении. Она даже сняла сапоги и сидела на диванчике между подушками, поджав ноги. Андрей в очередной раз почувствовал ноющую боль в душе: как же не хочется расставаться с кофейней. Людям здесь хорошо. Вон парочка у окна сидит уже второй час, глядя друг другу в глаза. Студенты, наверное. Цедят чайничек пуэра. Андрей подозвал Павлика и попросил его отнести за столик влюбленных вазочку с печеньем за счет заведения. Юноша и девушка оживились, продолжили свой тихий разговор, держась за руки.

— Что вы читаете?

Андрей уже автоматически переходил на «вы», когда рядом никого не было. Ему тоже было так удобнее, комфортнее, словно он ставил между ними шлагбаум — посторонним вход воспрещен, только по специальным пропускам. Одним пропуском он уже воспользовался, вчера, — с него пока хватит.

— Вот, нашла у вас, — Леся смущенно показала ему книгу, Ремарк, «Жизнь Взаймы».

— А, — сказал Андрей, — хотите, забирайте. Это все равно моя, из дома.

— Любите?

— Когда-то запоем читал. Думал, это все обо мне. Время было для меня… такое. Сейчас редко удается, чтоб с книгой, — он вспомнил Костика, дернул скулой.

— Нет, пусть здесь остается, — сказала Леся со вздохом. — Мне тоже некогда. Тут у вас атмосфера способствует. Осень, дождь, кофе, книга.

— Я рад, что вам нравится.

— Что у нас завтра в планах?

— Поездка к моей маме. Она нас уже ждет, волнуется.

— Вы часто у нее бываете?

— Два раза в неделю, иногда чаще. Ей нужно регулярно посещать врача — следить за давлением. От кашля может лопнуть сосуд.

Леся посмотрела на него долгим, внимательным взглядом. Он поймал его, этот взгляд, она смутилась, уставилась в книгу.

* * *

Мама Андрея оказалась маленькой, худенькой женщиной с прозрачными глазами. Видно было, что болезнь состарила ее раньше времени: у Татьяны Денисовны были реденькие, словно пух, волосы и голос тихий, задыхающийся.

Она увидела их с Андреем на пороге своего маленького домика, вгляделась в Лесю и разрыдалась:

— Мама! — с нежным упреком сказал Андрей, заводя женщину в крошечную прихожую.

— Какая миленькая… хорошенькая, Андрюша, девушка какая славная. Наконец-то, сыночек!

— Мам, тебе нельзя волноваться. Ну, не плачь! Ну вот что невеста моя подумает? Что ты у меня нытик?

— Я не нытик! — испуганно заявила Татьяна Денисовна, закашлявшись и глядя на Лесю. — Просто… счастье это для меня, столько ждала.

— Очень рада с вами познакомиться, — улыбнулась Леся и напомнила Андрею: — сумки в багажнике.

— Опять еды натащил! — всплеснула руками женщина, выглядывая во двор поверх старомодных занавесок в рюшечку. — Лесенька, а вы как, деток планируете?

— Планируем, — кивнула прошедшая «инструктаж» Леся.

— Ох, дожить бы! А Манечку, Манечку-то примете?

— Конечно! Что Андрея, то и мое.

— Какая вы хорошая! Бог вас наградит за доброту, за Андрюшу, что и его приняли, не посмотрели, что он до вас…! — Татьяна Денисовна осеклась, быстро сменила тему: — Манечка — девочка такая славная. А в садик ходит плохой, не наш, там все… чтобы лучшим стать, чтобы других перегнать. Из всех начальников воспи?туют — неискренне, не по-нашему. Андрюша, зачем столько еды? Я же пирожков напекла. Поставь чайник.

— Мам, — отозвался с кухни Андрей, — ну кого ты хочешь пирожками удивить? Меня и Лесю? Ты забыла, где я работаю?

— Так это же домашние, — жалобно протянула женщина. — С капустой!

— Я люблю с капустой, — улыбнулась Леся.

— На пианино играете? — в который раз спросила Татьяна Денисовна, наблюдая, как Леся пьет чай и мужественно поглощает третий пирожок. — Андрюша всегда очень музыку любил. У нас был такой чемоданчик с пластинками: Алла Пугачева, Высоцкий. Андрюша очень любил Высоцкого. А вы и поете?

— Да, — Леся глотнула из кружки. — У нас в семье все поют. Мой папа — тенор Осип Коваленко. Он пел в нашей филармонии, в Екатериногорске. Сначала классический репертуар, а потом перешел на романсы, гастролировал много по областям. Мама ему аккомпанировала.

— Это же надо, — Татьяна Денисовна покачала головой. — Повезло тебе, Андрюша, такая семья! А имя какое замечательное — Олеся! У нас в молодости песня была: останься со мною, Олеся, как сказка… как… не помню… как песня. Ах, как бы я хотела тебя, Лесенька, послушать! А у нас только Андрюшина гитара.

— А давайте сюда вашу гитару, — сказала Леся, допивая чай.

— Ты умеешь? — удивился Андрей.

— Ха! — с довольной улыбкой сказала она.

* * *

Леся пробежалась пальцами по струнам, подкрутила колки, зажимая лады, прислушалась, сказала:

— Ага!

И запела глубоким грудным голосом, от которого у Андрея на руках встали дыбом волоски:

Я ухожу, бестрепетно и ясно,

Пытаюсь жизнь дожить, чтоб не было напрасно.

Это был прекрасный романс о человеке в конце жизненного пути, разочарованном, но не сдавшемся. Андрей чувствовал, как трогают маму слова песни. Она слушала, прижав к груди исхудавшие руки, со слезами на глазах, иногда поднося к губам платок и покашливая. Андрей чувствовал, что она переволновалась: столько впечатлений.