Рейх. История германской империи - читать онлайн книгу. Автор: Борис Соколов cтр.№ 28

Неудивительно, что Вена британское посредничество проигнорировала и уже 28 июля объявила войну Белграду. Это автоматически привело в действие цепочку союзов. Россия 29 июля объявила всеобщую мобилизацию. Вечером того же дня всеобщая мобилизация была заменена частичной – только против Австро-Венгрии. 30 июля, под влиянием Генерального штаба и МИДа, император Николай И вновь вернулся к указу о всеобщей мобилизации.

Германские политики горячо приветствовали эту войну. Они не боялись также вести войну с Россией и, на крайний случай, с Францией. Только вступление Англии в войну по-настоящему пугало и кайзера, и Бетмана, и Мольтке, и Тирпица.

28 июля Вильгельм писал Бетман-Гольвегу: «После прочтения сербского ответа, полученного мной сегодня утром, я считаю, что в общем и целом требования Дунайской монархии выполнены. Несколько оговорок, сделанных Сербией по отношению к отдельным пунктам, могут быть, по моему мнению, легко выяснены при переговорах. Но капитуляция – самая позорная, провозглашенная в ней urbi et orbi, и потому отпадает всякий повод для войны.

Тем не менее этому клочку бумаги, как и его содержанию, следует придавать условное значение, пока оно не будет превращено в дело.

Сербы – народ восточный, а поэтому лживый, коварный и мастера тянуть канитель. Чтобы эти прекрасные обещания стали действительностью, превратились в факты, надо осуществлять деликатное насилие. Последнее можно было бы осуществить таким образом, чтобы Австрия, с целью заставить выполнить обещания, оккупировала в качестве залога Белград и удержала его до тех пор, пока требования не будут приведены в жизнь. Это необходимо еще для того, чтобы дать в третий раз зря мобилизованной армии внешнее удовлетворение, создать для нее видимость успеха перед заграницей и сознание, что она, по крайней мере, побывала на чужой земле… В случае согласия Вашего превосходительства с моим взглядом я предложил бы заявить Австрии, что отступление Сербии, в очень унизительной форме, достигнуто, и мы поздравляем австрийцев с этим. Разумеется, этим самым отпадает уже самый повод к войне. Но все же необходимы гарантии, что обещания будут выполнены. Последнего можно было бы легко добиться временной военной оккупацией части Сербии, подобно тому, как мы в 1871 году оставили во Франции войска, пока миллиарды контрибуции не были выплачены. На такой основе я готов посредничать в пользу мира у Австрии».

Смягчение позиции кайзера, вероятно, было вызвано как соображениями внутренней политики, так и неопределенностью в отношении английской позиции. Германское общественное мнение, казалось, сложно будет убедить в том, что Германии необходимо будет вступать для поддержки Австрии в войну как минимум с Россией только по причине того, что Вена не удовлетворилась почти полной капитуляцией Белграда. Да и настойчивое предложение со стороны Англии посредничества наводило на мысль, что Лондон совсем не обязательно останется нейтральным, если дело дойдет до мировой войны. Однако требование занять Белград в качестве залога фактически открывало зеленый свет австросербской войне. Ведь невозможно было допустить, что сербы без боя сдадут свою столицу. Однако эта суть германских рекомендаций скрывалась за внешне примирительным тоном германских рекомендаций, рассчитанным на успокоение общественности.

В том же примирительном духе Бетман телеграфировал фон Чиршки в Вену в тот же день, 28 июля, еще до объявления Австрией войны Сербии: «Далеко идущая уступчивость Сербии… в случае абсолютно непримиримой позиции австро-венгерского правительства может привести к тому, что общественное мнение всей Европы постепенно повернется против него.

По данным австрийского Генштаба, активное наступление против Сербии будет возможно лишь 12 августа. Вследствие этого германское имперское правительство попадает в чрезвычайно затруднительное положение, так как оно тем временем получает предложения посредничества и конференций со стороны европейских правительств, и если оно будет по-прежнему не отзываться на такие предложения, то, в конце концов, даже в глазах германского народа на правительство ляжет клеймо виновности за мировую войну. А на таком фундаменте нельзя начать успешной войны на три фронта. Настоятельной необходимостью является, чтобы ответственность за возможное распространение конфликта на непосредственно заинтересованные державы пала при всех обстоятельствах на Россию…

Если российское правительство не признает правомерности этой точки зрения (о захвате Белграда в качестве залога. – Б. С.), то и против него будет общественное мнение всей Европы, которое уже начинает отворачиваться от Австрии. Дальнейшим результатом этого будет весьма существенный сдвиг общего дипломатического, а вероятно, и военного положения в пользу Австро-Венгрии и ее союзников».

Объявление Австрией войны Сербии изменило ситуацию. Да и могла ли Вена поступить иначе, раз Берлин до самого последнего момента торопил ее с началом боевых действий, а запоздалого давления в направлении умеренности так и не успел оказать, и пожелание Бетмана и Вильгельма так и не было доведено до сведения австро-венгерского правительства.

Уже ночью 29 июля Вильгельм получил телеграмму от русского императора Николая II. Царь писал: «В этот, столь серьезный момент убедительно прошу Тебя помочь мне. Недостойная война (здесь Вильгельм поставил два восклицательных знака, явно выражающих возмущение. – Б. С.) объявлена слабой стране. Негодование по этому поводу в России неописуемо и разделяется мною полностью. Я предвижу, что очень скоро должен буду уступить давлению, на меня оказываемому, в результате чего я вынужден буду предпринять такие шаги, которые приведут к войне. В попытке предотвратить такое несчастье, как европейская война, я прошу Тебя, во имя нашей старой дружбы, сделать все возможное, чтобы помешать твоему союзнику зайти слишком далеко («В чем это выражается?» – изобразил удивление Вильгельм. – Б. С.)».

Направляя телеграмму царя канцлеру, кайзер снабдил ее следующим комментарием: «Признание его собственной слабости и попытка взвалить ответственность на меня. Телеграмма содержит в себе скрытую угрозу и просьбу, похожую на приказ – одернуть союзника… Впоследствии всегда еще найдется время для переговоров, быть может и для мобилизации, к чему теперь у России нет никаких оснований. Вместо того чтобы ставить нам ультимативное требование одернуть союзника, Е. В. следовало бы обратиться к императору Францу Иосифу и с ним вести переговоры, чтобы ознакомиться с намерениями Е. В.».

Вильгельму стало окончательно ясно, что вмешательства России в войну на стороне Сербии избежать не удастся и что Петербург не потерпит захвата части сербской территории в качестве залога. Всякие попытки умерить австрийские аппетиты были оставлены. Кайзер, канцлер и Генеральный штаб взяли курс на европейскую войну, причем как можно скорее, чтобы с помощью Шлиффена молниеносно разгромить наиболее доступного для разгрома из главных противников – Францию, чтобы принудить Англию остаться нейтральной, а затем обрушиться на Россию. Франция представляла собой заманчивую добычу, как из-за небольшой по площади территории, которую в принципе всю можно было оккупировать в ходе всего одной военной кампании, так и из-за относительно малочисленной, по сравнению с германской, армии. Немцев пугали необъятные просторы России и казавшиеся неистощимыми ее людские ресурсы.