Миражи советского. Очерки современного кино - читать онлайн книгу. Автор: Антон Долин cтр.№ 46

Смерть — то, с чем не принято шутить. Сталин — сакральная для России фигура, приходится признать. Ее сакральность лишь таинственно укрепляется от попыток либерального меньшинства объявить Сталина злодеем, тираном, нелюдем. Он похоронен в Кремлевской стене, куда постоянно несут цветы поклонники; в дни рождения и смерти их поток превращается в гротескную очередь, будто из сорокинской повести. Если о выносе Ленина из Мавзолея речь ведется не первое десятилетие, то место Сталина в иерархии важнейших людей российской истории (это место признал недавний всенародный опрос) остается незыблемым и не обсуждается.

Что может быть торжественней и монументальней, чем сочетание двух этих слов — «Смерть» и «Сталин»? Ничего. Поэтому, вероятно, только иностранцы смогли себе позволить этот безответственный — и освобождающий, для нас в том числе, — жест: сначала нарисовать о смерти Сталина комикс (это сделали французы) ^[7], а потом снять по его мотивам фарс (это сделал шотландский режиссер Армандо Ианнуччи).

«Смерть Сталина», разумеется, не великое и даже не выдающееся кино. Просто хорошее. Ианнуччи — остроумный человек, пусть не гений. Такой фильм: в нем превосходные актеры разыгрывают увлекательный исторический сюжет, но «Оскара» картина не получит, в фестивалях толком не участвовала (внеконкурсные программы не в счет), хитом проката не станет. Хотя смысла и толка в ней, пожалуй, больше, чем в дежурных «Темных временах» о современнике Сталина Черчилле. Из простого человеческого желания рассказать вечную и всегда увлекательную историю о смерти диктатора родилась притча о том, как страшное рано или поздно становится жалким и смешным.

Собственно, оно выглядит таким с самого начала, когда Сталин (Эдриен Маклафлин) за ужином подкалывает своих трепещущих клевретов Хрущёва (Стив Бушеми), Молотова (экс-«Монти Пайтон» Майкл Пэйлин) и Берию (Саймон Рассел Бил), и те послушно взвизгивают, испуганно и восторженно одновременно. И уже вовсе не забавно смотреть, как тут же (в той же ненавязчивой условной манере, но уже без смешка) синие околыши хватают без разбора народ из квартир и тащат в застенки, а то и сразу к стенке. Эта неуютная двойственность сохраняется до конца фильма — тоже весьма двусмысленного и отнюдь не напоминающего хеппи-энд, невзирая на обещанное Хрущёвым разоблачение «культа личности».

Сталин умирает не тогда, когда умирает Сталин, и уж точно не 5 марта 1953 года. Сталин умирает, когда умирает страх. Этот тезис фильм Ианнуччи проговаривает настолько отчетливо, что снимает тем самым все возможные претензии к художественной состоятельности и рискованному выбору жанра.

«Смерть Сталина» начинается с тишины, за которой следуют звуки адажио из 23-го концерта Моцарта для фортепиано с оркестром — вероятно, самой прекрасной музыки на земле. По сюжету, ее играет Мария Юдина (Ольга Куриленко), любимая пианистка Сталина и яростная противница его политики, особо не скрывавшая своей позиции. Сталин слышит трансляцию и, очарованный, просит достать ему запись. Вместе с пластинкой Юдина передает записку с проклятиями тирану. Тот ставит пластинку, открывает записку, читает — и его пробирает судорожный смех. А потом он падает на ковер, где его и найдут поутру.

Сталина (то есть страх) убивают искусство и смех. Куда уж прозрачней.

Анекдотически поверхностный в одних деталях и досконально точный — в других, фильм Ианнуччи позволяет взять необходимую дистанцию. Она избавляет и от магии власти, и от ее страха, а еще дает неожиданную зоркость в самых важных вопросах. Смерть диктатора не знаменует конца системы подавления: лишь ее своевременный камуфляж. Борьба за власть — смешная муравьиная возня — всё равно закончится кровью, которой будут повязаны все ее участники. И то, что это кровь злодея, никак не меняет факта. Вместо катарсиса финал картины — когда уже завершились помпезные похороны, ставшие братской могилой для многих, пришедших поклониться гробу, и на престол взошел новый король, — дает ощущение опустошения.

Возможно, в конечном счете не так это всё и смешно. Зато хотя бы уже не страшно.

С чего вы вдруг решили снимать фильм о смерти Сталина — да еще и комедию? Откуда такая тема у европейского режиссера в 2017 году?

Началось с французского комикса. Продюсеры из Франции купили права на его экранизацию и обратились ко мне: «Почему бы тебе не снять такой фильм?» Я как раз искал материал для новой картины — правда, тогда думал, что сниму нечто современное, — и очень заинтересовался, когда прочитал книгу. Я поверить не мог, что в основе этой невероятной истории — реальные факты. И многие из них давали материал не то что для комедии, а даже для фарса! Пусть и с элементами трагедии. Мне понравилась эта комбинация. Это очень человеческая, понятная мне история, какой бы невероятной она ни казалась. Кроме того, у нас в Западной Европе мало кто знает о тех событиях — так почему бы не рассказать о них? Сталин для нас всё еще загадка, мы плохо понимаем, кто он. Надеюсь, мой фильм поможет зрителям вновь обратиться к этой фигуре.

Но именно поэтому был риск оказаться неаккуратным, разве нет?

Нас спасал жанр. Мы же знали, что снимаем комедию, а значит, не предполагалось, что каждая реплика и каждое событие были на самом деле. Но я поступал так же, как всегда: постарался прочитать как можно больше свидетельств и поговорить с людьми, которые могли пролить свет на подоплеку случившегося в 1953 году. С историками прежде всего. С людьми, которые выросли в СССР в то время. С теми, чьи родители жили тогда. Я съездил на дачу Сталина в Сочи, побывал в Кремле. Мне хотелось, чтобы место и время ощущались зрителем как правдивые, точные. Я изучил письма и дневники, а также биографии и автобиографии, в частности, дочери Сталина Светланы Аллилуевой и Никиты Хрущёва. Я стремился к тому, чтобы избежать неаккуратности в деталях, даже если в центре событий — придуманная нами бурлескная комедия.

В чем вы дали себе свободу?

Например, сократили события, которые разворачивались на протяжении трех-четырех месяцев, до двенадцати дней. Дух фильма родился из моей любви к «Бразилии» Терри Гиллиама — именно оттуда я позаимствовал идею огромной и абсурдной бюрократической машины, в механизм которой попадают маленькие и ни о чем не подозревающие невинные люди.

К разговору о Гиллиаме: увидев в вашем фильме его товарища по «Монти Пайтон» Майкла Пэйлина в роли Молотова, я сразу подумал, что было бы здорово снять в картине и остальных участников «Монти Пайтон». Это было бы по-настоящему концептуально.

(Смеется.) Отличная мысль. Майкл Пэйлин, а как же! Потрясающий артист. Не представлял себе «Смерть Сталина» без его участия.

Как по-вашему, почему смерть Сталина — подходящий сюжет для комедии?

Знаете, у нас же не чистая комедия. Мы показываем репрессии, страх и трагедию людей, которые живут своей жизнью и становятся заложниками политических игр. Над этим я не думаю смеяться и показываю этот аспект достаточно жестко и откровенно.