Тайна прошлогоднего снега - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Роньшин cтр.№ 16

Может, мне это снится?.. Я потерла кулаками глаза, а заодно ущипнула себя за ухо. Но не про­снулась. И картина никуда не исчезла. Кап! — снова что-то капнуло. Даже не — кап, а уже смачно так — плюх!..

И вот тут-то я увидела, что капало.

Мое изображение плакало кровавыми слезами!

Кровь катилась капельками по щекам и капа­ла на пол. Под картиной уже образовалась не­большая кровавая лужица. Мое изображение, бледное как смерть (картина, кстати, так и назы­валась — «Девочка Смерть»), хоть и плакало, но при этом кривило губы в какой-то пакостной улыбочке. Лично я никогда так не улыбаюсь.

И тут вдруг мое изображение подмигнуло мне окровавленным глазом.

Не успела я этому удивиться, как мое изобра­жение резко выбросило из картины правую ногу, целя мне носком ботинка в челюсть. Но у меня, как вы знаете (а кто не знает, сейчас узнает), молниеносная реакция, недаром, же я облада­тельница всяческих поясов по восточным едино­борствам — и черных, и белых, и серо-буро-ма­линовых, которыми при желании я могла бы об­вязаться с ног до головы. Поэтому нападение изображения врасплох меня не застало. Я мол­ниеносно среагировала — пружинисто отскочила вправо, одновременно с этим выкинув свою ле­вую ногу влево, метя носком ботинка изображе­нию под дых. Но и мое изображение тоже успело пружинисто отскочить (недаром же оно было мо­им), вернее — выскочить за раму картины.

И вот мы уже стояли друг напротив друга, как две сестры-близняшки. К слову сказать, и одеты мы были одинаково — в голубых джинсах с по­тертыми коленками (это я купила такие, круто смотрятся), в черных ботинках и спортивных бе­жевых кофтах на молнии.

Изображение подпрыгнуло и, разведя ноги в стороны, ударило меня правой ногой в правое плечо, а левой в левое. На сей раз я стормозила, не знаю уж почему. Я отлетела на середину комнаты, перекувыркнулась в воздухе для понта, а потом, с силой оттолкнувшись от пола, с прон­зительным криком — яаааааааааа!.. — полетела обратно, слету зафинтилив своему изображению ногой в лоб. Изображение тоже отлетело на сере­дину комнаты, тоже для понта перекувыркнулось, тоже издало пронзительный крик — яаааааааааа-аа!.. — и нанесло мне страшный удар в коленную чашечку. Вот клизма! Я упала и покатилась, как колобок, чтоб дать возможность коленной чашеч­ке оправиться от удара. Как только чашечка при­шла в себя, я стремительно вскочила, снова пере­кувыркнулась и нанесла своему изображению свой коронный левый боковой в скулу. Но на сей раз, для разнообразия, сделала это не ногой, а ру­кой. Точнее — кулаком! Изображение слетело с копыт. Я, как вы знаете, лежачих не бью, поэтому подождала, пока изображение встанет, и опять сбила его с ног, теперь уже правым боковым в скулу… И так раз десять. Изображение, как «вань­ка-встанька», падало-вставало, вставало-падало под градом моих ударов… Наконец я его оконча­тельно вырубила, или, как говорят боксеры, по­слала в нокаут. И…

И проснулась!

Блиииииииииин! Это был сон!..

Стояла ночь. Я лежала. Сердце стучало. Еще бы ему не стучать после таких кувырканий и та­кой драчки.

КГХРЯСТЬ — повернулся ключ в замке.

Хлоп! — хлопнула входная дверь.

А я соответственно — прыг! — с кровати.

И — шмыг! — за черную штору. И притаилась там.

В прихожую кто-то вошел. Кто, спрашивает­ся? Вор-домушник? А может, киллер, которому заказали меня замочить и загасить?

Загорелся свет. Я тихонько выглянула из-за шторы. И увидела не киллера и не домушника, а — Афиногену Смертолюбову собственной пер­соной, снимающую уличную обувь и надеваю­щую домашние тапочки.

Я аж от злости задымилась! Ну, Воробей, зззззараза, так меня подставить! Он же сказал, что Смертолюбова улетела в Штаты на полгода. Вот сейчас она меня увидит — и что дальше? А что, если она, чего доброго, свои домашние та­почки откинет со страху?

Пока я размышляла, Смертолюбова прошла в комнату, зажгла и здесь свет и подошла к боль­шущему — от пола до потолка — зеркалу. По­смотрела на свое отражение. Усмехнулась. Затем ее усмешка медленно сползла с ее лица…

А вместе с усмешкой сползло и само лицо.

Ну, это был полный отпад, ребята. А следом за первым отпадом сразу же последовал второй, и тоже — полный. Под морщинистым лицом ста­рухи Смертолюбовой, которое сползло вместе с усмешкой, оказалось другое лицо — молодое и мне прекрасно знакомое. Угадайте чье?.. Надеж­ды Львовны Одуванчиковой!

А дальше произошла одна вещь, о которой вам, если у вас нервишки слабые, лучше не чи­тать. Пропустите следующий абзац.

Так вот, Афиногена Смертолюбова, ну то есть уже Надежда Львовна Одуванчикова, вытащила из кармана нож с выкидным лезвием, выкинула это самое лезвие и воткнула его себе прямо в сердце. Из раны фонтаном брызнула кровь, за­брызгав все зеркало. Не обращая на это внима­ния, Одуванчикова расширила ножом рану, суну­ла в нее руку и вытащила… нет, не сердце, как вы, наверное, подумали, а консервную банку из-под шпрот, открыла ее и высыпала на пол кучу дохлых дождевых червей, потом насыпала в бан­ку новых червяков, живых и извивающихся, и сунула банку обратно в кровоточащую рану.

«Так вот для чего Одуванчикова покупает до­ждевых червей, — поняла я, — у нее вместо сердца консервная банка с червяками».

Не успела я это понять, как… снова просну­лась. Блииииииииииииин!.. И это тоже был сон.

Я решила больше не спать. На фиг мне такое мыло — всякую муру во сне смотреть. Уж лучше я телик погляжу, круглосуточный музканал. И я уже взялась за дистанционку, как вдруг…

Тук-тук-тук…

Я замерла. Может, послышалось?..

Нет, опять: тук-тук-тук. Причем явно не во входную дверь барабанили.

А тогда куда?

С третьего «тук-тука», я поняла — куда. В за­пертую черную дверь.

Я на цыпочках подкралась к этой двери и ос­торожненько заглянула в замочную скважину.

В замочные скважины, ребята, только так и надо заглядывать — осторожненько, если не хотите, чтоб вам шилом или еще чем-нибудь острым в глаз ткнули. Кто? — спросите вы. Да те, кто с той стороны.

Короче, я заглянула в замочную скважину, но ничего и никого не увидела.

Стук в дверь больше не повторялся. Зато под дверью послышался шорох. А через пару секунд из-под дверей выползли… человеческие отрублен­ные пальцы. Связанные между собой тонкими ве­ревочками.

Мое сердце сказало «ек» от такого сюрприза. А отрубленные пальцы встали на кончики ногот­ков, словно балерины, и проворно, как тарака­ны, побежали к стулу, подбежали, обхватили ножку, вскарабкались на сиденье, а оттуда, по-лягушачьи, перепрыгнули на стол, где стоял ком­пьютер.

Указательный палец ткнулся в кнопку про­цессора. Т-РРРРРРРРРРР… заурчал комп, загру­жаясь. Экран монитора засветился. Отрубленные пальцы переместились на клавиатуру и забегали по клавишам. А по экрану побежали буквы.