Внучка алхимика - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Шкатула cтр.№ 9

Гостья пила наливку.

– Хороша! – причмокнула она, опрокидывая очередную рюмочку: голос её не по-молодому дребезжал, а подбородок, когда она закинула голову, оказался весьма дряблым. – Мария Владиславна сама готовила или кухарка?

– Напитки у нас маменька изготавливает, – пояснила Соня, – у неё рецепты ещё от бабушки.

"Пожалуй, не тридцать, а все сорок будет. Вот ежели б не подбородок.., – подумала Соня и села в кресло напротив гостьи. – Наверное, поэтому злые языки зовут её "вечной Татьяной". Следы времени заметны не на её лице, а на всём остальном теле. Что ж, каждый старится по-своему".

Но что ни говори, а баронесса была красивой женщиной. Парик у Толстой белый, но Соне виделись у неё волосы медно-рыжие, какие ей должна была бы подарить природа. Этот цвет удивительно подошёл бы к алебастрово-белой коже её лица, и к живым карим глазам, которые в полумраке гостиной казались такими же бордовыми, как шелковое платье Татьяны Михайловны.

"Опять эта Агриппина поленилась как следует открыть портьеры! раздражаясь, подумала Соня. – Не зажигать же свечи посреди дня!"

Она встала и направилась к окну, поясняя на ходу:

– У нашей горничной, вестимо, боязнь света. Из-за того, что она не отдергивает шторы, в гостиной всегда полумрак.

– Это я запретила ей открывать окна, – баронесса проворно схватила Соню за руку: кстати, её рука оказалась слишком худой, даже сухой для молодой женщины.

Молодой, не молодой, – опять садясь в кресло, княжна сердилась на себя за такие мысли: что это она будто старая завистница все подсчитывает чужие года. Какая разница, сколько лет Толстой. Главное, эта достойная женщина приехала с визитом именно к Соне и вряд ли с её стороны это просто визит вежливости.

– Агриппина сказала, вы спрашивали меня. Не маменьку, она не перепутала? – решила на всякий случай уточнить Софья.

– Не перепутала, – Толстая отчего-то насмешливо смотрела на неё. – Догадываешься, какая у меня к тебе нужда?

– Не-ет, – протянула Соня недоумевая. Прежде она никогда не сталкивалась с баронессой. То есть, видеть, конечно, видела, но даже не разговаривала. Да и о чём? Разве были у них общие интересы?

– Догадываешься, – не согласилась та. – Раз к дедушкиным секретам ключ подобрала, значит, догадываешься.

– А откуда вы знаете, что у моего дедушки были какие-то секреты? спросила Софья, но получилось это у неё так ненатурально, что она сама смутилась.

Но не оттого, что якобы пыталась ввести Татьяну Михайловну в заблуждение, а оттого, что не знала, как ей свою непричастность объяснить. Она была наслышана, что дед увлекался алхимией, и, возможно, сделал какие-то открытия, изготавливая свои притирания… Что он ещё мог открыть такого, что было особым секретом? Может, покусился на тайны бытия, и церковь внесла его в свои черные списки? Всяко, не философский камень! Уж такую-то тайну ему сохранить бы не удалось.

– Неужто я ошиблась? – баронесса в задумчивости смотрела на неё.

– В чем? – с неизвестно откуда взявшимся трепетом спросила Соня; у неё даже мурашки по коже пошли от предчувствия, что в дом Астаховых вместе с баронессой Толстой вошла ТАЙНА.

– Скажи, деточка, ты знаешь, что на дворе весна?

Соня покраснела.

– Знаю. Сегодня восемнадцатое апреля.

– И ты нынче гуляла?

– Нет. На улице холодно и сыро.

– Холодно. А в холод выходить, значит, не стоит?

Соня недоумевала, что такое баронесса говорит? При чем здесь погода? И что странного в том, если человек не выходит из дома в плохую погоду? В конце концов, не за этим же гостья приехала!

– Отчего-то я решила, что ты пошла в своего деда. Он ведь не только со всевозможным тщанием изучал тайны алхимии – кстати, сказать, не без успеха, но он умел и радоваться жизни. Был, не побоюсь сказать, отчаянным, лихим человеком. Не книжный червь, а этакий ученый разбойник благородных кровей. Я думала, он сумел передать свою жизненную энергию ежели не внуку, то хотя бы внучке… Нет, ты не Астахова. Ты, Сонечка, Крылова, в маменьку.

Соня обиделась. Она вовсе не хотела походить на материнскую родню. По преимуществу, людей рассудительных и флегматичных, как сказала бы сама Толстая, без изюминки. Ведь Соню интересовало генеалогическое древо рода Астаховых, а вовсе не Крыловых!

Баронесса спохватилась.

– Не подумай, дитя мое, что я тебя обидеть хочу. Ни в коем случае. Род Крыловых основательный. Все здоровые, работящие – вон как твоя маменька изворачивается, чтобы нищеты избежать… Тьфу, опять не то говорю!.. Ежели вспомнить твоего же деда Еремея Астахова, так, может, оно и к лучшему, что ты не в него. В роду Астаховых, говорят, слишком много было авантюристов и безбожников… Старыми девами оставались девицы вельми ученые, коим было не до мирских утех… Впрочем, теперь уж о том позабыли.

Она покряхтывая поднялась из кресла.

– Погодите! – выкрикнула Софья, не умея от волнения подобрать нужных слов. – Вы говорите так, будто знали моего дедушку. Или мне показалось? Ведь этого не может быть, он умер шестьдесят лет назад.

Графиня в задумчивости остановилась.

– Ежели быть точным, тому минуло шестьдесят один год.

– Но тогда вам должно быть… То есть, я хочу сказать, ведь вы знали его не маленькой девочкой?

– В ту пору, дорогая княжна, мне уже исполнилось семнадцать лет, и я год как была замужем за камер-юнкером Толстым, упокой Господь его душу! А я сама была фрейлиной императрицы Екатерины, супруги Петра Великого…

– Не может быть! – ахнула Соня.

– Чего не может быть? – сощурилась баронесса. – Того, что я была фрейлиной императрицы?

– Не может быть того, чтобы вы знали дедушку. Ведь тогда вам исполнилось…

– Правильно, семьдесят восемь лет. Как быстро пролетело время!

– Но вы же… но вам же… столько лет никогда не дашь!

– Ежели я донага разденусь, то дашь именно столько, ни годом меньше. Разве ты не слышала, что женщины, которые пользовались притираниями твоего дедушки, очень долго сохраняли молодой вид. Чего греха таить, сама императрица благодаря его искусству выглядела моложе своих лет. Понятное дело, когда и внутренности твои здоровы…

– Значит, это правда, что мой дедушка имел доступ…

– В покои фрейлин, и даже самой императрицы, – подхватила баронесса. – Во дворце-то мы с ним друг друга и углядели. Нынче старухи рассказывают своим внучкам, будто раньше время невесть какое строгое было. Жены вели себя примерно, мужьям не изменяли… Сказки всё это. Понятное дело, мы стремимся уберечь внучек от собственных ошибок. Но уж ежели сама императрица греха не убоялась… Не стану смущать тебя подробностями, детка, кои для девичьих ушей не предназначены. Скажу только, что кое в чём, пожалуй, и мы от французов не отставали, от Версаля ихнего…