Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 35

Залия сидела за столом с каменным лицом и пустым взглядом. Когда ее отвлекала мать, она моргала, пыталась следить за беседой – потом всё повторялось. Маргарита посматривала на нее с любопытством и сочувствием: Экклесия таких людей называла вольнодушными, то есть не получившими с Небес душу, а с ней и человеческого разума.

Душу Экклесия определяла как загадочною сущность, благодаря которой человек имел совесть, умение отличать добро от зла и желание хоть немного, да страдать, вопреки здравому смыслу, – словом, душа давала всё то, чего не было у более счастливых животных, обладающих одной плотью. Плоть дарил Бог, точнее, Создатель даровал жизни, чудо живой плоти, и она была у всех земных тварей – и у льва, и у жука, и у человека. Луна наделяла только человеческую плоть крестом Пороков и Добродетелей, а уже примерно в трехлетнем возрасте в окрепшую плоть попадала, как зернышко в землю, душа. Она проливалась сама по себе с облаков или же осознанно возвращалась из Элизия. Душа росла в плоти, словно дерево, цвела и плодоносила в возрастах Благодарения, затем увядала, возвращаясь в слабое состояние, какой попала в плоть. В скорби по преждевременно усопшему меридианцы утешались тем, что душа погибшего в зрелом возрасте человека ушла сильной: и в следующем перерождении она явит свои неутраченные навыки – покажет какой-нибудь талант. Самоубийство приравнивалось к Унынию. За такой страшный проступок Дьявол сурово карал самоубийцу на том свете, Экклесия и власти наказывали его останки и семью, так что нарочно люди не погибали, надеясь на более удачное перерождение.

Вольнодушные люди не имели Добродетелей и Пороков, не приобщались и не посещали храмов, и всё же их единили с Богом, чтобы обуздать животную силу плоти. Чаще всего душа преждевременно расставалась с телом старцев, но изредка случалось так, что и в теле младенца никогда не возрождалась душа. Тем не менее даже плоть без души, единенная с Богом, заслуживала могилу с крестом. Экклесия предписывала родне заботиться о слабых разумением созданиях, старых или молодых, проявлять уважение к человеческой плоти и капельке божьей крови в них. Слабоумных священники называли Божьими любимчиками, чистыми от грехов и избавленными от борьбы с Пороками, позволяли им венчаться, чтобы продолжить род, их мертвые тела на всякий случай предавали огню наравне со всеми покойниками, но женихи издревле боялись подобных невест из-за подозрения в родовом проклятии, что еще не раз проявится вольнодушием у потомков.

Маргариту Залия тоже немного пугала, хотя та не делала ничего дурного. Она казалась погрузившейся в себя и умиротворенной. Кроме этого отрешения, Залия более ничем не отличалась от других людей за столом: она ела приборами, только крайне мало, сама вытирала рот и руки салфеткой (если мать просила ее так сделать) и не трогала своих одежд, пытаясь избавиться от неудобства. Из невольно услышанных бесед Маргарита узнала, что Залия очень любит детей, радостно смеется в их обществе и желает иметь своего малыша.

Больше всех за обедом говорили тетка Клементина и Гиор Себесро. Иногда вставляла слово Деора. Дядя Жоль из опасения разозлить супругу помалкивал и лишь отвечал, когда его спрашивали. Оливи пил. Так, перед десертом из марципановых конфет, от пересказов новостей и обсуждения погоды, беседа плавно перетекла к вопросу помолвки.

– Господин Оливи Ботно прекрасный молодой человек… Культурен, образован, почтителен к моей сестрице… Пожалуй, лучшего супруга Залии и не надо, – говорил Гиор, а тетка Клементина широко улыбалась. – Но… – строгим тоном продолжил Гиор, – я не понимаю ваших намерений на будущее, господин Ботно. Вам уже двадцать, должности вы не имеете… На что вы собираетесь содержать семью?

– О, не стоит беспокоиться, – мягко отвечал жених. – Я разузнал, что городу не помешает еще один нотариус.

– Нотарюс! – резко рассмеялась Залия, из-за чего Маргарита громыхнула тарелкой об стол. Никто этого не заметил, кроме тетки Клементины, побледневшей от уверенности, что ее бедовая племянница в конечном счете расколотит новую глиняную посуду.

– Милая, – взяла дочь за руку Деора, – попей воды.

– Нотарюс, – улыбаясь, повторила Залия и стала пить, пока мать не отобрала у нее бокал и не начала что-то тихо и ласково ей говорить. Маргарите вдруг стало жалко своего сужэна, который погрустнел и уже не улыбался.

– Ну вот, – продолжил Оливи, – я собираюсь им стать. На весь Элладанн их всего четверо, и очереди к ним выстраиваются с рассвета. Дохода у них, по самым скромным подсчетам, не меньше сорока золотых в год. Мне лишь нужно заплатить управе пять альдрианов и щедро умаслить кого-нибудь близкого к градоначальнику, чтобы получить дозволение на дело. Первое время буду работать один, найму лишь писаря… нотария, – прошептал он и беспокойно посмотрел на Залию, но она молчала.

Оливи расслабился и продолжил:

– Место я присмотрел: напротив самого большого северо-западного рынка. Думаю, торговцы станут моими… кли-ен-тами, – осторожно произнес он. – Времени у них между торговлей всего ничего, многие прибывают из других мест и не знают наших законов, едва могут читать, не то что писать по-меридиански или верно составить грамоты, указав века и високосные годы. Мои услуги нужны всем, кто имеет хоть что-то, даже свободным землеробам, – это я хорошо усвоил, трудясь в Бренноданне. На вывеске так и напишу: Нотариус, – заговорщически прошептал он и продолжил громче, – из Бренноданна.

– Да, звучит недурно, – согласился Гиор, принимая из рук Маргариты чарку с конфетами. – Кроме Бренноданна. После того как наша столица столь трусливо сдалась врагам, ее жители достойны презрения, и только. Советую подумать над названием: «Рожденный в Элладанне» звучит куда как более гордо… Но в остальном я доволен. Я даже помогу вам получить грамоту на дело, господин Ботно. Градоначальник, как вы знаете, мой постоянный заказчик. Думаю, я смогу его, хм… убедить и выхлопотать для вас дозволение. Тогда давайте поговорим о праздновании. Сейчас, в столь непростое время, не стоит бросаться деньгами и шумно отмечать венчание: предлагаю обойтись скромной свадьбой в семейном кругу без друзей или соседей. Траты на приглашенного повара – это около золотой монеты, всё прочее обойдется во столько же. Расходы поделим поровну. Думаю, наш дом более подойдет для торжественного застолья, – глянул Гиор на угловой буфет. – Да, еще… Скажу сразу: я настаиваю, чтобы первое время вы жили у нас. Сестрице нельзя резких перемен. И забота матушки для нее важна.

– Да, конечно, я со всем согласен, господин Себесро, – ответил Оливи, понимая, что с этой минуты он уже может считать себя богатым нотариусом, вот только радости не почувствовал. Уныло посмотрев на свою невесту, Оливи извинился перед гостями за то, что вынужден ненадолго удалиться.

После уборной он решил заглянуть в кухню и прошел туда из коридора. Дверь в обеденную оказалась плотно закрытой, а Маргарита, находясь у длинного стола, спиной к нему и лицом к стене, полоскала посуду в деревянной лоханке, после чего вытирала ее полотенцем. Молодой мужчина в нерешительности постоял, косясь на лоханку, но затем подкрался, обнял девушку одной рукой и зажал ей рот другой. Маргарита вскрикнула почти бесшумно.