Повесть о двух городах - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Диккенс cтр.№ 13

— Послушайте-ка! — сказал Дефарж. — Мосье знает толк в хорошей сапожной работе. Покажите-ка ему башмак, который вы сейчас делаете. Возьмите, мосье.

Мистер Лорри взял башмак.

— Мосье спрашивает, что это за башмак и как зовут мастера, который его делал.

На этот раз молчание длилось дольше обычного, прежде чем он собрался ответить.

— Я забыл, о чем вы спросили. Что вы сказали?

— Я говорю, не можете ли вы рассказать мосье, что это за башмак.

— Это дамский башмак, на прогулку ходить, для молодой особы. Такие сейчас в моде. Я моды не видал. У меня в руках образец был. — Он поглядел на свой башмак, и даже что-то похожее на гордость мелькнуло на его лице.

— А как мастера зовут? — спросил Дефарж.

Теперь, когда руки его остались без дела, он непрерывно поглаживал то пальцы левой руки правой рукой, то пальцы правой руки — левой, затем проводил рукой по бороде, и так без конца, не останавливаясь, повторяя одно за другим все те же движения. Завладеть его вниманием, извлечь из этой забывчивости, в которую он впадал всякий, раз после того, как из него с трудом удавалось вытянуть несколько слов, стоило немалых усилий, — все равно как привести в чувство лежащего в обмороке больного или пытаться продлить последние минуты умирающего, дабы вырвать у него какое-то признание

— Вы мое имя спрашиваете?

— Ну да, разумеется ваше!

— Сто пятый, Северная башня.

— И все?

— Сто пятый, Северная башня.

И, словно обессилев, с каким-то не то вздохом, не то стоном, он снова согнулся над работой.

— Вы ведь не всегда сапожником были? — пристально глядя на него, спросил мистер Лорри.

Блуждающий взор старика обратился к Дефаржу, как будто он ждал, что Дефарж ответит на этот вопрос, но так как Дефарж и не подумал прийти ему па помощь, он опустил глаза в землю, огляделся по сторонам и снова поднял взгляд на вопрошавшего.

— Я не всегда сапожником был? Нет, я не был сапожником. Я здесь этому выучился… сам выучился… просил разрешения…

Он запнулся, замолчал и опять впал в забывчивость, не переставая все так же машинально перебирать руками. Затем глаза его медленно поднялись на того, кто с ним только что говорил, и когда, наконец, они снова остановились на его лице, он вздрогнул и продолжал, словно очнувшись, как человек, который, задремав посреди разговора, подхватывает его с того самого места, на котором он для него оборвался.

— …просил разрешения учиться и через много времени добился, что мне, наконец, позволили… и вот с тех пор я шью башмаки.

Он протянул руку за башмаком, который у него взяли, а мистер Лорри, отдавая башмак, спросил, глядя ему все так же пристально в лицо:

— Мосье Манетт, а вы совсем не помните меня?

Башмак упал на пол, и сапожник, не отрывая глаз от человека, который говорил с ним, застыл на месте.

— Мосье Манетт, — продолжал мистер Лорри, положив руку на плечо Дефаржа, — вы совсем не помните этого человека? Посмотрите на него. Посмотрите на меня. Вам не вспоминается старый банковский служащий, дела, которые вы вели с ним, ваш старый слуга, прежние дни, а, мосье Манетт?

По мере того как долголетний узник медленно переводил взгляд с мистера Лорри на Дефаржа, пристально вглядываясь сначала в одно, потом в другое лицо, какие-то давным-давно стершиеся следы напряженной работы мысли постепенно проступали на его челе, словно пробиваясь сквозь мрак, окутывающий его сознание, словно что-то блеснуло и тут же померкло и исчезло, но это было так явственно и так живо отразилось на юном прелестном лице его дочери, которая незаметно пододвинулась поближе и, прижавшись к стене, стояла, не сводя с него глаз, сначала замирая от ужаса и жалости, стиснув дрожащие руки и словно порываясь спрятаться, закрыть лицо, а потом едва сдерживаясь, чтобы не броситься к нему с протянутыми руками, в жажде обнять седую голову этого живого мертвеца, приголубить на своей юной груди, вдохнуть в нее жизнь и надежду, — так явственно и даже более отчетливо повторилось на ее юном лице, что казалось — это луч света, скользнув по нему, перешел на нее.

А на него уже надвинулся мрак. Взгляд его становился все более растерянным, блуждающим, и опять он смотрел куда-то вниз, себе под ноги, и тупо озирался по сторонам. Наконец, тяжело вздохнув, он поднял башмак и снова погрузился в работу.

— Вы узнали его, мосье? — шепотом спросил Дефарж.

— Да, на какой-то миг. Сперва я было совсем потерял надежду, но потом вдруг, на один-единственный миг, я совершенно ясно увидел его лицо, лицо, которое я когда-то так хорошо знал. Шш! давайте отойдем немножко подальше! Шш!

Она тем временем незаметно отделилась от стены и подошла почти вплотную к скамейке, на которой он сидел.

Что-то страшное было в том, что он не сознает ее близости, хотя ей стоило только протянуть руку, и она коснулась бы этой согбенной спины.

Никто не решался вымолвить ни слова, никто не шевелился. Она стояла около него, как ангел, сошедший с неба, а он сидел, сгорбившись над своей работой.

Наконец ему понадобилось сменить инструмент, и он наклонился за сапожным ножом, который лежал возле него на полу, но не с той стороны, где она стояла. Он поднял нож и снова погрузился было в работу, но ему случайно попался на глаза подол ее платья. Он поднял глаза и увидел ее лицо. Те двое невольно рванулись вперед, но она остановила их движением руки. Ей и в голову не пришло, что он может ударить ее ножом, а они как раз этого и опасались.

Он смотрел на нее испуганным взглядом, потом губы его зашевелились, словно стараясь произнести какое-то слово, но из них не вырвалось ни звука. Он задышал тяжко, часто и постепенно в этом прерывистом дыхании стали различимы слова:

— Что это?

Слезы катились по ее лицу, прижав руки к губам, она послала ему воздушный поцелуй, а потом прижала руки к груди, словно баюкая эту бедную голову.

— Вы не дочь тюремщика?

Она вздохнула:

— Нет.

— Кто же вы такая?

Чувствуя, что она еще не в состоянии справиться со своим голосом, она молча опустилась на колени рядом с ним. Он отшатнулся, но она тихонько удержала его за руку. Он вздрогнул всем телом, словно какой-то ток пронизал его, потом, не сводя с нее глаз, медленно положил нож.

Ее золотые волосы, которые она нетерпеливо откидывала со лба, рассыпались локонами по ее плечам. Нерешительно протянув руку, он осторожно приподнял один локон и уставился на него, потом тут же впал в забывчивость и, тяжело вздохнув, снова взялся за работу.

Но это продолжалось недолго. Отпустив его руку, она пододвинулась ближе и положила руку ему на плечо. Он неуверенно покосился раза два-три на эту руку, словно желая убедиться, что она в самом деле лежит на его плече. Потом, отложив работу, пошарил за воротом рубахи и снял с шеи почерневший шнурок, на котором висела сложенная в несколько раз завязанная узелком тряпица. Он бережно развязал ее у себя на коленях, и в ней оказались смотанные колечком волоски, два-три золотистых волоска, которые он, может быть, когда-то давным-давно накрутил себе на палец.