Выживая – выживай! - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Стрельцов cтр.№ 45

— Ну, где же вы пропадаете, мессеры, я вас так заждалась?! Мое тело томится и горит в ожидании вашей энергичной ласки и вашей трепетной, мужественной плоти. Идите же ко мне, чтобы вознести Венере наши благодарные жертвы!

Мароция изголодавшейся кошкой извивалась на ложе, лаская себя и сжигая своим взглядом оторопевших самцов.

— Что же вы медлите, благородные рыцари?! Разве не достойно тело мое любви вашей, разве покинула вас ваша сила и мне не ждать сегодня наслаждения, к которому я оказалась, наконец, готова и прелесть которого я оценила? Возьмите же меня вы все и одновременно!

Наконец, на лицах гостей заиграли глуповатые хищные ухмылки. Марк, радостно загоготав, первым кинулся к герцогине, за ним последовали остальные. Только Альберих остался у порога, лицо его постепенно начало заливаться краской ярости.

В считанные минуты супружеское ложе герцогов Сполетских превратилось в великое амурное ристалище. В Мароцию словно вселился бес и она яростно заводила гостей, а те старались ни в чем не уступить ей в разнузданности. Альберих все более мрачнел. Его друзья на какое-то время забыли о его существовании, с воодушевлением и явным удивлением пустившись в неведомые им игрища. Время от времени кто-то из них бросал в воздух яркие по своей сути, но похабные по содержанию похвалы в адрес шальной герцогини, раскрывшей перед ними незаурядные таланты. Мароцию такие комплименты только подзадоривали, она требовала от благородных сеньоров еще сильнее унизить свое тело, ставшее ей вдруг таким отвратительным. Внезапно все пространство спальни покрыл громовой голос Альбериха:

— Вон отсюда! — заорал он своим друзьям, в своих шалостях напрочь забывших о том, с кем они имеют дело. Друзья, кое-как схватив в охапку свое исподнее, кинулись опрометью прочь.

Альберих подошел к своей жене. Та с ненавистью смотрела на него. Герцог с могучим размахом отвесил ей мощную оплеуху и вышел. Мароция приподнялась со своей постели, ощупала вновь разбитую губу, яростно размазала кровь по своему лицу и злобно прошептала:

— Пусть так, спасибо за ласку, дорогой. Но теперь, я думаю, вы ко мне больше не придете.

Приятели Альбериха покинули Сполето этой же ночью, ибо герцог был вне себя. Всю ночь Альберих расхаживал по гостиной, выкрикивая смачные проклятия в адрес всего человечества, и, как верблюд перед долгим переходом, вливая в себя вино, кубок за кубком. Следующий день он провел в страшных и позорных похмельных мучениях, и слугам пришлось даже вызвать лекаря, чтобы тот отворил герцогу его пьяную кровь. На третий день утром в замок прибыл гонец из Равенны. Мароция от досады прикусила губу, увидев его. Любому другому она с готовностью поведала бы о своих мучениях, но только не курьеру Иоанна да Тоссиньяно. Через час после прибытия гонца, в спальню Мароции пришел Альберих. Не глядя на жену, он пробормотал:

— Вести зовут меня на север, король Беренгарий просит моей помощи. После моего прибытия мы обсудим, как нам быть дальше. Более тебя никто не тронет.

Альберих не врал. Гонец из Равенны на самом деле привез ему письмо от Беренгария. Не слишком успешный в баталиях король вновь просил помочь ему разобраться со вздорным Альбоином, маркграфом Истрии, который, нахраписто и заведомо искушая судьбу, овладел несколькими небольшими замками вокруг Пентаполиса и Равенны. Взамен Беренгарий и епископ Равенны обещали Альбериху весьма щедрое вознаграждение и настоятельно просили поторопиться. Дело в том, что одновременно с этим епископ бомбардировал Рим настойчивыми письмами, в которых он упрекал молодого папу Анастасия, что тот медлит с императорской коронацией Беренгария, вследствие чего, по мнению Иоанна, окрестные вассалы не испытывают к королю никакого почтения. Папа же отвечал им затверженным, еще совместно с Мароцией, текстом, что императором, помимо обладания кровью Каролингов, надлежит быть великому монарху и достойному воину, что Европа и без того уже имеет императором человека, покрывшего себя позором воинских поражений, имея в виду Людовика Слепого, и что кандидатура Беренгария может быть рассмотрена папой не ранее, чем тот наведет порядок в землях папского Пентаполиса. И, как бы невзначай, в довесок, папа даровал особые привилегии епископам Павии и Верчелли, давно уже фрондирующим с равеннским епископатом. На все на это Иоанну крыть было нечем и посему ему с Беренгарием спешно потребовался отважный и смелый Альберих.

Мароция на долгие дни стала полновластной хозяйкой замка. За стены крепости ее все также вежливо, но твердо не пускали, но в ее пределах она могла себя чувствовать настоящей герцогиней Сполето. Придя к выводу, что расположить к себе сердца дворни она сможет только после долгой и кропотливой обработки, она с видимым воодушевлением принялась за благоустройство своего замка. Дворня герцога, настроившаяся уже было, в отсутствие своего сеньора, на несколько дней безделья, потешно засуетилась, во всех закоулках запущенного замка закипела работа. Пришедший в эти дни с наставлениями и добрым словом отец Константин, пресвитер базилики Сан-Сальваторе, немало изумился увиденному. С его слов, до Мароции так вдохновить сполетскую чернь на трудовые подвиги удавалось только святому Исааку Сирийскому ³⁷, который однажды оставил в саду своего монастыря лопаты, а грабители, той же ночью посетившие с темными целями монастырь, вместо своего первоначального замысла принялись увлеченно возделывать грядки.

Прежде всего, Мароцией был отдан приказ местным кузнецам на время бросить ковать доспехи и мечи сполетским сеньорам, а изготовить длинные железные желоба, через которые Мароция намеревалась направить воды с действующего по сию пору сполетского акведука в замок и, тем самым, вымыть отсюда годами накапливающиеся нечистоты, запах которых буквально валил с ног всякого, рискнувшего напроситься к герцогу в гости. Одновременно с этим, она велела закупить, не считаясь с немалыми расходами, добротные одежды и обувь для своих слуг, но, прежде чем облачить их в обновки, заставила всех без исключения принять баню. Ропот среди слуг был немалый, поскольку многие из них, будучи ревностными христианами, не мылись, подобно Святой Агнессе, со времен своего крещения, ибо грехом считалось смывать со своего тела нанесенную во время крещения святую воду и священный елей. Четыре с лишним века минуло со времен падения Римской империи, где патриции многие судьбоносные решения, касающиеся своей великой родины, принимали не иначе, как в собственных термах. Однако христианство, воцарившееся на развалинах мраморных языческих зданий, провозгласило неоспоримое верховенство души человеческой над телом, благодаря чему уход за последним стал признаваться сначала делом суетным, а потом и глубоко греховным. «Здоровым телесно и в особенности молодым по возрасту следует мыться как можно реже» — авторство этого изречения приписывают не кому-нибудь, а самому Бенедикту Нурсийскому, и разве мог тогда найтись дерзкий, кто осмелился бы перечить святому? Идеалом для почитаний стали монахи и отшельники, принимавшие так называемую алузию ³⁸ и демонстративно презиравшие свое несчастное тело, открыто пренебрегая всяческим уходом за ним, зато сохраняя в кристальной чистоте свою бессмертную душу. Чем грязнее и отвратительнее выглядел и вел себя какой-нибудь монах, тем больше народу почтительно склонялось перед ним, тем больше ушей ловили и принимали за бесспорную истину каждое слово, вылетавшее из его смрадного гнилого рта, но зато несшего в себе отзвуки и мысли его стерильно чистой души. Лишь с появлением Империи Карла Великого ситуация на западе Европы начала немного меняться, вслед за возрождением культуры, языка, некоторых наук, стали понемногу исправляться и представления о быте и нормах поведения населения. Знать, понятное дело, первой вспомнила о достижениях прежних великих цивилизаций. На смену олимпийским играм и гладиаторским боям уже спешили рыцарские турниры, Овидий и Гомер вышли, пусть и неофициально, из-под церковного запрета и ими вовсю зачитывались новые патриции Италии. Они же, с течением времени, вновь обнаружили приятные моменты в периодическом омовении своих тел, после чего стали требовать соблюдения гигиены от своей челяди. Городские власти во многих местах озаботились восстановлением античных терм и строительством новых, и даже при входе в Город Льва с некоторых пор была устроена громадная купель для приезжих чумазых пилигримов. Западная Европа в течение еще нескольких столетий будет сохранять определенный баланс между содержанием и благоустройством души и тела, прежде чем чумные эпидемии и церковные войны вновь повергнут ее в бытовой и гигиенический сумрак.