Счастливое старение. Рекомендации нейробиолога о том, как жить долго и хорошо - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел Левитин cтр.№ 25

Во время этого визита Эрв познакомил меня с профессором по имени Ирв Рок, который много лет был для него источником вдохновения. (Да, в этой истории есть два человека с похожими именами, Эрв и Ирв.) Рок учился у последних гештальт-психологов – влиятельной группы ученых, созданной в Германии в 1890-х годах. Вы, наверное, слышали фразу: «Целое больше суммы составляющих его частей»? Так вот, она берет начало в исследованиях специалистов по гештальт-психологии (на самом деле слово «гештальт» вошло в английский язык в значении «единая, целостная структура»). Можно сказать, что подвесной мост – это гештальт: функции и предназначение этого сооружения трудно определить по фрагментам кабеля, перекрытиям, болтам и металлическим балкам; только их сочетание образует строение, по которому мы определяем, что он отличается, скажем, от строительного крана, состоящего из тех же деталей.

В момент нашего знакомства Ирву было 70 лет, а мне 35. Нас с ним объединяла любовь к маринованным огурцам и истории науки. Более 100 лет назад гештальт-психологи считали, что каждый раз, когда вы испытываете что-то на собственном опыте (это может быть прогулка по окрестностям, беспокойство о будущем, вкус соленого огурчика), в мозге остается след, своего рода химический осадок. Теорию об этом следе, или осадке, в основном не принимали во внимание, но только не Ирв. Он познакомил меня с богатством научных трудов по гештальт-психологии. Это было равносильно чтению Британской энциклопедии на полу детской комнаты. Эти работы выглядели весьма актуальными и содержали долю истины, в них просто не было строгих экспериментальных протоколов, которые мы используем сейчас.

Тем временем в Орегонском университете Даг Хинцман разрабатывал современную версию «теории осадка» – теорию множественных следов ^[83]. В понимании Дага, который расширил работу гештальтистов, каждый ментальный опыт оставляет в памяти след. Даг – истинный ученый. Он не торопится с выводами, придерживаясь взвешенного и осторожного подхода. И у него вообще-то нет любимой теории – он просто разрабатывает умные эксперименты и ждет, о чем ему расскажут данные. И данные поведали ему, что теория следов – это наиболее эффективное объяснение тысяч наблюдений о памяти.

Вот как Даг объяснил мне это во время одной из наших первых встреч (согласно записям в моем лабораторном дневнике за 1992 год):

Вот об этом глубинном процессе идет речь в теории множественных следов (multiple-trace theory, MTT). Любой опыт оставляет уникальный след, причем каждое его повторение не стирает предыдущие следы, а просто оставляет новый, почти идентичный, но уникальный собственный след.

Чем больше существует следов для определенного ментального события, тем выше вероятность того, что вы вспомните его, причем достаточно точно и быстро. Так вы изучаете что-то (посредством повторения, игры и исследования), создавая множество следов концепции, опыта или навыка. Интересно, что теория множественных следов объясняет и поразительные выводы Познера и Кила, сделанные в 1960-х годах, об абстрагировании в случае произвольных точечных рисунков. Создание множества связанных друг с другом следов способствует извлечению общей для них информации ^[84], и этот процесс происходит в клетках мозга без участия гиппокампа ^[85].

Красота этой теории в том, что она объединяет эксплицитную и имплицитную, семантическую и эпизодическую память. Существует множество разных систем, но все они работают под управлением одного процесса. Этот процесс сохраняет отпечатки эпизодических и семантических воспоминаний, после чего извлекает знания, которые не нужно хранить, а можно вывести из совокупности следов конкретного опыта. Отработка тех или иных процедур, таких как игра гамм на фортепиано, повышает ваше мастерство по той причине, что у вас есть возможность использовать множество следов. Кроме того, вы можете играть гаммы на разных инструментах, поскольку в соответствии с биологией памяти мозг автоматически создает абстрактное представление клавиатуры фортепиано, существующее независимо от того, какая сейчас у вас в руках.

Я пришел к выводу, что теория множественных следов – правильный подход к пониманию памяти. Каждый наш опыт, даже сугубо умственный (мысль, желание, вопрос, ответ), представлен в памяти в виде следа. Однако такие следы не хранятся в специальных ячейках памяти, как в компьютере. При каждом новом опыте – скажем, когда вы смотрите на букву «а», напечатанную в этой книге, или представляете себе следующий отпуск на море, – активируется определенная нейронная сеть. То же самое происходит, когда вы плачете при просмотре грустного фильма, испытываете страх от перехода по шаткому мосту или смотрите в глаза ребенка. Все эти элементы опыта уникальным образом представлены в той или иной совокупности клеток мозга. Сам акт сохранения воспоминаний заключается в том, чтобы отследить исходную схему активации, а затем привести как можно больше исходных клеток мозга в активное состояние точно так же, как во время первоначального опыта. Выполняют такое отслеживание гиппокамп и связанные с ним участки височных долей, они функционируют как своего рода предметный указатель или оглавление. Со временем необходимость в таком предметном указателе исчезает, и воспоминания всецело хранятся в тех же клетках, которые были задействованы в первоначальном опыте.

Если вы обычный человек, скорее всего, у вас есть базовый набор воспоминаний, которые вы прокручиваете в голове, как делали это на протяжении всего жизненного пути – например, важные события или смешные истории, которые рассказывали вам родители, а вы передаете своим детям.

Многие специалисты по теории памяти до сих пор не верят в теорию множественных следов. Некоторые почти ничего о ней не знают. Однако в ней предлагается объяснение, наиболее соответствующее фактическим данным. А в контексте старения она дает убедительное понимание того, почему с возрастом мы забываем недавние события, но помним, что происходило в далеком прошлом. Давние события создали больше следов в памяти либо в результате повторения, либо благодаря многократному восстановлению их в памяти. Прибавьте к этому уникальность некоторых воспоминаний или как минимум связанные с ними уникальные метки памяти – и поймете, почему некоторые воспоминания легче извлечь оттуда: их трудно перепутать с другими, поскольку они выделяются на общем фоне.