Бугенвиллея цвета фуксии - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Духовная cтр.№ 27

Зачем?

И снова в сумраке избыточном

Твои теряются черты.

И для чего портал тот пыточный,

В котором мне являлась ты?

И для чего те годы пройдены,

Если судьба нас развела?

И даже нет уже той Родины,

Что общею для нас была.

И нет уже той прежней лёгкости,

Дарящей чувство простоты,

Когда парили в невесомости

Все наши детские мечты.

Опять с годами позабудутся,

Уйдут во мрак потоки дней

Мгновений тех, что уж не сбудутся.

И тем лишь боль моя сильней.

***

До Таниного отъезда остались считанные дни. Они ещё успели съездить в Петергоф и погулять в лесу. Это время пролетело очень быстро.

И вот снова едет Славик в аэропорт, теперь уже не встречать, а провожать Таню. Он ничего толком и не помнил из того, что происходило в тот день, кроме самого отъезда – как медленно пустела обжитая за дни её пребывания комната, а её вещи послушно перекочевали обратно в чемодан. И вот уже чемодан стоит готовый, и Славик берёт его за ручку и тянет к двери.

Танин приезд в Питер был как подарок, как ответ на все его просьбы. Как будто бы на мгновение открылся портал и впустил Таню вместе со всеми воспоминаниями из их прошлой жизни. Он позволил им заново пережить и почувствовать все то, что, казалось, было утеряно навсегда. Но вот волшебство закончилось. Портал закрывался. Всё становилось на свои места.

Вечерело, и по дороге в аэропорт накрапывал унылый дождик. Они проехали через осенний город с глубокими лужами, в которые медленно, меланхолично кружась, опадала листва.

Листья клёнов, как растопыренные пальцы древесных ладошек плавали на поверхности чистой воды, превращая её в разноцветные речушки из зелёных, жёлтых, оранжевых и багряно-красных пятен. Вся эта палитра наводила грусть и предсказывала приближение скорой зимы.

И вот Славик снова стоит перед Таней в аэропорту. Они расстались без обещаний и планов на будущее. Ведь этого будущего по всем меркам у них просто не могло быть.

На прощанье Славик обнял Таню и тихонько поцеловал её волосы, надеясь, что она этого не заметит.

***

Самолёт прилетел под утро. Таня потёрла глаза, всматриваясь в серость за окном иллюминатора. Уже светало, когда, забрав свой багаж, она выходила из аэропорта.

Она села в такси, они выехали за пределы Бен-Гуриона, и только тут Таня по-настоящему почувствовала что вернулась – целая стена кустов бугенвиллеи встречала её на выезде.

Наверное, это было как-то связано с днём её приезда в страну. Первое, что поразило её и осталось в памяти – это каскады бугенвиллеи, разноцветные, с сочной зеленью листвы, растущие здесь повсюду. Впоследствии, ближе знакомясь с исторической родиной, где ей впредь суждено было жить, Таня узнала, что символ израильтян – это кактус.

Ей объясняли во время экскурсий и в ульпане, где она учила язык, что израильтяне в массе своей темпераментом, характером и неприхотливым образом жизни напоминают это растение, в изобилии покрывающее землю с незапамятных времён. Сабрами, то есть кактусами, называют детей, рождённых здесь. Местные жители действительно похожи на кактус – колючие снаружи и мягкие внутри. Коренному израильтянину ничего не стоит выйти из себя по малейшему поводу. Но он также быстро отходит, так как в душе всегда готов выслушать, прийти на помощь и поддержать.

Это действительно тонко подмечено, и это действительно было так. Но для Тани, присматривающейся к здешним реалиям и жадно впитывающей в себя новую жизнь, здешний народ напоминал собой именно бугенвиллею. Так же ярки и колоритны были эти люди, теперь окружающие её. Также живучи и выносливы они были, несмотря на ежеминутную угрозу уничтожения, питая и развивая эту землю, о которой мечтали веками.

И именно им была так благодарна эта земля, Эрец Исраэль, дававшая обильные урожаи круглый год, урожаи в пустыне, которая веками не рожала ничего, кроме этих самых кактусов и вечнозелёных кустарников, пока евреи не вернулись на свою потерянную родину, о которой, как заклинание, каждый год повторяли в Песах – "В следующем году – в отстроенном Иерусалиме!".

Да, кактус был символом евреев, в немногочисленном количестве оставшихся здесь, поддерживая дух тех, кто жил в рассеянии, но современным символом еврея, вернувшегося на историческую родину и заново возродившего эту страну, всё-таки представлялась Тане бугенвиллея, также завезённая сюда издалека, и сумевшая разрастись здесь, обретя новую родину. Таня надеялась, что со временем и она тоже приживётся здесь и будет называть эту маленькую страну своим домом.

Она вспомнила, как они так же ехали в такси из аэропорта в первый день их прилета в Израиль и увидели всю эту неувядающую красоту.

– Что это за цветы? – спросила Таня, с изумлением оглядываясь вокруг.

– Это бугенвиллея, – ответила мама, всегда интересовавшаяся растениями.

– По цвету напоминает скорее фуксию, – задумчиво сказала Таня.

– А она бывает самых разных оттенков.

И действительно, по дороге попадались белые, оранжевые и другие самые немыслимые цвета.

– Это бугенвиллея цвета фуксии! – засмеялся Антоша.

С тех пор именно этот контрастный вид бугенвиллеи – зеленое с ярко-розовым – приковывал Танин взгляд на улице. Уж очень эффектно было это сочетание. Оно привлекало внимание и казалось Тане неотделимым от её представления о стране.

Она только сейчас поняла, как устала от этой поездки. Наверное, это от того, что она желала получить так необходимую ей после расставания с Лёшей моральную подпитку, а вместо этого пережила ещё одно расставание со Славиком. А чего ещё можно было ожидать после стольких лет?

Таня поехала на поезде к Лизе. Очень не хотелось будить с утра папу, чтобы он её забирал. А Лиза уже встала и ушла на работу к тому времени, как Таня, усталая, с чемоданом ввалилась в её маленькую квартирку.

Ленни спал и был очень недоволен внезапным вторжением и сопутствующим ему шумом. Таня пошла в душ. Потом спала до обеда. Доедая суп, который она нашла в холодильнике у Лизы, Таня услышала звонок. Это был Славик. Они поболтали о том, как она долетела, потом о том, как проходит его первый рабочий день. За этим, казалось бы спокойным разговором была какая-то печаль, которую они оба пытались скрыть.

– Тебе понравился Питер? – спросил под конец разговора Славик.

Тане показалось, что он хотел спросить о чём-то другом, но так и не решился. Ещё ей показалось вдруг, что это сказал не тот Славик, которого она встретила в Питере, повзрослевший, уверенный в себе, а прежний Славик, её одноклассник, с которым она всегда чувствовала какую-то необъяснимую, мучительную недосказанность. "Вот почему я тогда от него отсела," – вдруг подумалось, как будто вспомнилось ей. Это прозрение не принесло ей никакого облегчения.