Выжить и вернуться - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Вихарева cтр.№ 77

На следующий день неразговорчивая сестра Вали отвела ее в училище.

Любку заставили заполнить анкету, посмотрели в табель с тройками и одной двойкой по физкультуре, спросили, на кого она будет учиться, перечислив все профессии. Для Любки они ровным счетом ничего не значили.

– А где больше платят? – поинтересовалась она, покраснев.

– У нее в семье положение тяжелое, – объяснила Маша, улыбнувшись. – Мать одиночка, воспитывает двоих.

Та женщина, которая принимала документы, кивнула, ничуть не удивившись.

– Ткачихи зарабатывают больше, – посоветовала она.

– Тогда я на ткачиху, – приняла решение Любка.

Женщина записала и это, куда-то позвонила, потом оформила документы для Маши и отправила ее в кассу, где ей выдали денег.

– У тебя деньги есть? – спросила она. – Стипендия еще не скоро. Но в общежитии есть столовая, там трехразовое питание. По выходным надо ходить в другую столовую, это недалеко.

Любка отрицательно качнула головой. Мать в дорогу не дала ей ни копейки, до зарплаты было еще далеко. К тому же, напоследок они поругались. Она уехала, не попрощавшись, мать видела ее, но не встала, сделав вид, что ее в доме нет.

Валина сестра отсчитала ей пять рублей и мелочь.

– Я отдам! – обрадовалась Любка.

– Не надо, забудь, – безразлично бросила Маша. Помогла вынести скарб на крыльцо училища. – Пойдешь прямо по дороге, дойдешь до площади с кинотеатром «Искра», на углу площади стоит двухэтажное здание буквой П с тополями во дворе. Это и есть общежитие. Подойди к воспитателю и назови себя. Там о тебе уже знают.

И ушла.

Сухость и безразличие Валиной сестры Любку расстроила. Такого приема она не ожидала. И напугалась еще больше. Кроме того, было стыдно за аттестат. Наверное, здесь такого и не видали. Она подхватила чемодан и пошла по указанному направлению, рассматривая высокие дома. В центре города они были каменные, но двух и трехэтажные, похожие на старинные особняки. Наверное, так оно и было. Город был старый. Танина сестра Надя рассказывала, что раньше, до революции, здесь были мануфактуры. В центре улицы шла аллея с тротуаром и скамейками. На улице было пустынно. Пока шла до площади, ни один человек не попал навстречу.

Площадь и общежитие оказались недалеко, она нашла его сразу. Но не по форме здания, сразу и не поймешь, какой оно формы, а потому что за общежитием располагалась общественная баня.

В общежитии ее встретили теплее. Выдали два комплекта постельного белья, два вафельных полотенца, проверили на вшивость, заставили принять таблетку от глистов. Потом показали где туалет, где кухня, где столовая, проинструктировали, куда и по какому вопросу обращаться, объяснили правила и распорядок общежития, попугав строгостью, а после проводили в комнату, в которой ей предстояло прожить до распределения по группам.

И тут Любка снова пожалела, что подалась так далеко, не подумавши, как следует.

Денег на обратный билет не было, теперь она пришла в ужас.

Девушка, к которой ее подселили, была на два года старше ее, городская и такая ухоженная и чистюля, что невзлюбила Любку с первого взгляда. Приехать в училище раньше других ее вынудили обстоятельства, отца отправили служить в Германию, мать уехала вместе с ним, а ей пришлось поступить в училище.

По крайне мере, так она всем рассказывала про себя…

Любка поверила сразу же. Правильно, в гарнизонных магазинах или у нефтяников можно было купить все, что угодно. И сгущенку, и мороженую курицу, и шоколадные конфеты, и даже сапоги, если они никому не подошли. Недалеко от села стояла нефтяная вышка, в их магазин людей не пускали, но почтальонам, которых ждали и там, иногда продавали залежалый товар. Любка не понимала, как сгущенка могла оказаться никому не нужной. Жаль, что им не привозили одежду и сапоги маленького размера. Воспитатели над соседкой тряслись – им ее «доверили». И проверяли утром и вечером, то предлагая чай и печенье, то справляясь о здоровье.

Одевалась она так модно, как, наверное, не одевались старшекурсницы. Множество блузок из тончайшего просвечивающего щелка, юбки с разрезами и без, колготки и чулки из нейлона, шелковые платья, золотые сережки, цепочка и позолоченные часы. Ее одеждой был забит весь шкаф. Любка раньше и не подозревала, что на выбор наряда можно потратить час или даже два. Больше всего Любку поразила заколка, похожая на золотую розу, которая сразу делала соседку похожей на персонаж из сказки, точно она была принцессой.

Наверное, так оно и было…

Соседка одевала ажурное белое белье, расчесывала свои длинные и пышные завитые перманентом кудрявые рыжевато-коричневые волосы, красила губы и глаза. Кожа у нее была матовая, с веснушками по лицу, как у Инги. Но в отличии от Любкиных веснушек, высыпающих на лице по весне, они ни Ингу, ни соседку не портили. И спала она в специальных мягких костюмах, которые называла «пижамой», а по вечерам ходила в пышном розовом пеньюаре, и обязательно выпивала на ночь молоко с печеньем, покупая его в магазине.

Любка разглядывала ее искоса, сквозь прищуренные ресницы, стараясь не подать виду, что она ее интересует. Обычно вечером она плакала, а потом поутру просыпалась от страшных кошмаров, которые ей все еще снились, и приходилось дожидаться, когда соседка по комнате куда-нибудь выйдет, чтобы встать.

Показывать свое застиранное и шитое-перешитое белье и старый лифчик матери, который нашла в сундуке, Любка стеснялась.

И боялась лишний раз пройти по комнате. Да, было уютно, соседка всюду настелила белых салфеток, над которыми тряслась, будто это были не салфетки, а ее наряды – и Любка делала все возможное, чтобы к ним не притрагиваться.

Соседка ее игнорировала. Очень быстро вокруг нее собрался кружок таких же высокомерных подруг. Девочки готовы были ползать у нее в ногах, чтобы она дала им что-то поносить на вечер. Но она давала не всем, а лишь «заслужившим доверие», которые «умели обращаться с дорогими и красивыми вещами и понимали в них толк». И многие считали несправедливым, что с нею поселили Любку, а не кого-то из них…

Любка расслаблялась, только когда гуляла по городу, изучая улицы и переулки, и до самого вечера проводила время на озере за комбинатом, откуда он был виден, как на ладони. Комбинат оказался большой, огромные серые и пыльные здания и цеха растянулись на несколько километров, дымили трубы, гудели поезда, в которые грузили продукцию.

А однажды Любка поняла, что жизнь ее закончилась, и сейчас ее повезут в тюрьму…

Когда она вошла, в комнате уже собралась толпа. Сбежались и все воспитатели, комендант, вызванный милиционер, который пытался всех успокоить. Все взгляды обратились на нее. Лица были возмущены и озлобленны. Она не сразу поняла, что происходит, смутно подозревая неладное. А через мгновение в ужасе уставилась на свои вещи, которые теперь были вынуты и вывалены из чемодана на кровать. Кровать ее тоже была перевернута. Так стыдно ей еще никогда не было, теперь все видели, в чем она приехала, а кроме того под матрасом она хранила тряпочки, в которые заворачивала вату, используя их, как прокладки. Теперь застиранные с пятнами тряпочки лежали среди вещей на самом виду. Золотую цепочку она заметила не сразу, спустя какое-то время, когда милиционер сунул ей бумагу и ручку.