Под флагом цвета крови и свободы - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Франк cтр.№ 86

– Уберите руки, я сказал! Это мое право! Антонио! Антонио, отвори!..

– Тебе больно, да? – вдруг быстро, не задумываясь, спросила Эрнеста именно то, что думала. Мать возмущенно шикнула на нее, но Джек на мгновение поднял лицо – бледное, измученное, с искусанными в кровь губами и глазами, полными мольбы:

– Да. Да, мне очень больно…

– Он сейчас уйдет. Уйдет, вот увидишь. Я сама ему скажу! – вдохновенно пообещала Эрнеста, глядя ему прямо в глаза, и, прежде чем мама успела приказать слугам задержать ее, выбежала из комнаты.

Они все стояли возле дома: ее отец, повар Джим, садовник Грегори, непонятно зачем тоже вмешавшийся Рэндалл, еще два или три человека из мужской прислуги. Капитан Рэдфорд был тоже не один, но двое сопровождавших его матросов благоразумно предпочли остаться у ворот. Впрочем, его это явно не слишком беспокоило – лицо его, искаженное злобой и яростью, было страшно:

– Не смей меня задерживать!

– Папочка, что случилось? – тихо спросила Эрнеста, подходя ближе. Отец приобнял ее правой рукой и подтянул к себе:

– Ничего особенного, дочка. Мистер Рэдфорд уже собрался уходить. Ступай в дом и скажи маме, чтобы она не волновалась…

– Я никуда не уйду! Я хочу видеть своего сына! Не думай, что у тебя выйдет… – прохрипел капитан Рэдфорд, грудью надвигаясь на него и тяжело, с присвистом дыша. Отец расправил плечи, одновременно быстро и незаметно оттолкнув дочь себе за спину, но Эрнеста неожиданно – и едва ли не впервые в жизни – воспротивилась этому, крепко ухватившись за его пояс:

– Но ведь он не хочет видеть вас! – Выпалив это, она сразу же зажмурилась, приготовившись к самому страшному – но ничего не произошло. Когда через несколько секунд девочка решилась открыть глаза, капитан Рэдфорд стоял на прежнем месте и как-то странно, почти растерянно, вмиг позабыв о своей ярости, смотрел на нее. Не меньшее удивление читалось и в глазах отца, хотя Эрнеста была уверена, что он в любом случае не стал бы ничего уточнять сейчас.

– Неужели? Джек… сам так сказал? – хрипло, невнятно, до крови впиваясь зубами в побелевшие губы после каждого слова, проговорил капитан Рэдфорд. Эрнеста плотнее прижалась к отцу, но кивнула:

– Да. Джек сказал, что не хочет вас больше видеть.

– Уходи, Джон. В мой дом ты силой не войдешь, – вмешался отец, и в его голосе отчетливо послышалась угроза. Капитан Рэдфорд отрицательно покачал головой, по–прежнему растерянно глядя на Эрнесту – и она лишь сейчас поняла, что ей вовсе не страшно, но отчего-то невыносимо неловко стоять перед этим человеком, когда у него такое лицо…

– Хорошо, я сейчас уйду. С твоего позволения, Антонио, – почти со смирением выговорил капитан Рэдфорд, неотрывно глядя на нее, – я хочу прежде задать твоей дочери один вопрос. Обещаю, что не причиню ей вреда.

– Ни за что, – отрезал отец без малейших колебаний. – Наедине с тобой я ее не оставлю.

– Я же пообещал, что…

– У меня нет секретов от моего папочки. Вы можете говорить при нем, – тихо вмешалась Эрнеста, отпуская отцовский пояс и берясь лишь за его большую, широкую ладонь.

– Да неужто? – криво усмехнулся капитан Рэдфорд, и на мгновение она вновь ощутила страх, но затем заставила себя ответить твердо:

– Если вы не боитесь его, то задавайте свой вопрос.

– Хорошо, – глухо ответил тот, в задумчивости сделав шаг вперед – отец тут же двинулся ему навстречу, еле слышно прорычав что-то – и капитан Рэдфорд отступил на прежнее место, опустился на корточки, впиваясь своими огромными черными глазами в лицо Эрнесты:

– Когда я ударил тебя там, на площади… Почему ты защитила меня? Зачем солгала своему столь обожаемому папочке? Ты боишься крови, или не любишь смотреть, как люди умирают, или, может…

– Нет, – шепотом перебила она, как завороженная, не смея отвести глаза. И, в молчании, прозрачном и звонком, вдруг ей стало понятно, что так жаждет и боится больше всего на свете услышать этот большой, страшный, жестокий человек, на ее глазах едва не забивший насмерть собственного сына.

Джек никогда не сказал бы ему этого в лицо – как бы ни был обижен, измучен, что бы ни вынес от него. Но ведь кто-то должен, обязан объяснить! И лучше она, чем отец, которому тоже тяжело, чем Джек, чем тем более кто-нибудь, находящийся в подчинении у капитана Рэдфорда…

– Мне это было все равно, – спокойно, почти не волнуясь и пытаясь только говорить просто и понятно, ответила она. – Вы не мой отец. Мне легко было вас простить. Как только рука зажила, все прошло. А Джеку больно не потому, что он до сих пор не может встать с кровати, а потому, что именно вы довели его до такого! – сорвавшись, зло выпалила она. Однако капитан Рэдфорд никак не отреагировал на этот выпад. Поднявшись на ноги, он медленно, с трудом развернулся и побрел в сторону ворот, затем остановился и, не оборачиваясь, проговорил:

– Передай ему, что я не приду, пока он не захочет. И… И что я простил его.

– Не передам! – прежде чем отец успел одернуть ее, дерзко и яростно выкрикнула Эрнеста ему в спину и метнулась обратно в дом, задыхаясь от обиды, разочарования и злости.

– Передай, что я прошу у него прощения!.. – слабо, едва различимо послышалось с улицы, и на секунду она заколебалась, но затем все же втянула голову в плечи и отправилась обратно в комнату Джека. Когда она зашла, тот все еще лежал лицом вниз, с головой зарывшись в подушки; какое-то время оба они молчали, напряженно прислушиваясь к дыханию друг друга, потом Джек спросил:

– Он ушел?

Эрнеста кивнула, с трудом сдерживая слезы:

– Да.

– Вот и хорошо… – пробормотал юноша, переворачиваясь на бок и глядя на нее сухими блестящими глазами. Вошла сеньора Фрэнсис с позвякивающим подносом в руках.

– Что сказал папа? – внимательно, хоть и без осуждения посмотрев на дочь – мама вообще никогда не ругала ее, считая это бессмысленным и унизительным занятием – осведомилась она. Эрнеста молчала, стиснув маленькие кулачки, и женщина, мягко потрепав ее по лохматой макушке, принялась раскладывать на столике принесенные бинты и какие-то пахучие мази для перевязки. Джек по–прежнему не шевелился, и от этого девочке почему-то было еще страшнее – особенно когда он даже не застонал, как обычно, после того, как сеньора Фрэнсис принялась размачивать старую повязку каким-то раствором, издававшим удивительно резкий и неприятный запах – Эрнеста еще не знала тогда его названия, но единственным уместным сравнением ей казался ром, которым изредка пахло от отца и куда чаще – от его матросов, когда те сходили на берег. Только ром был сладким и душистым, а эта прозрачная жидкость, внешне похожая на воду, пахла в разы сильнее и отвратительно жгла, стоило хоть капле ее попасть на открытую рану. В детстве дедушка Рэндалл иногда обрабатывал Эрнесте разбитые локти и коленки ею, приговаривая что-то про непонятную и сложную «дезинфексию», и теперь, сравнивая свои детские ссадины с до сих пор кровоточащими рубцами на спине друга, девочка даже боялась думать о том, насколько ему должно быть больно.