Мир над пропастью - читать онлайн книгу. Автор: Олег Рой cтр.№ 67

– А почему же он не женился на той девушке? – Сердце Игоря билось так сильно, что все тело стало немного подрагивать.

– Не знаю… Много у нас на этот счет легенд ходило, сейчас уже и не вспомню… Вроде она уехала к себе на Урал, а он потерял ее адрес. Искал, да не нашел. Вот такой однолюб. Из-за нелепой мелочи вся жизнь человека пошла наперекосяк… Из науки он ушел. Сейчас в каком-то издательстве, что ли…

Она замолчала. Игорь пытался осмыслить услышанное.

– Скажите, а вы контактируете с ним? – спросил он.

Женщина покачала головой.

– А с профессором?

– С ним – да. Как раз на днях должны забрать у него методичку. Пошлем к нему домой курьера. А что?

– Вы не могли бы передать небольшой пакет для его сына?

Женщина пожала плечами. Игорь заметил, что она даже ни разу не поинтересовалась, с какой целью он пришел справиться о семье Кохловых. Видимо, выговориться самой для нее было значительно важнее, чем получить от него объяснения.

– У вас есть большой конверт?

Она молча протянула ему желтый прямоугольник.

Игорь достал из сумки тетрадь с письмами Надежды, которые Евгений Леонидович Дворжецкий вернул ему после своих неудачных изысканий. Пусть поздно, но они все-таки дойдут до своего адресата. Потом он, поколебавшись немного, положил в конверт несколько Алиных фотографий, на которых она выглядела наиболее счастливой.

Наверно, это было немного жестоко, но сейчас то, что он делал, казалось ему единственно верным. О некоторых вещах человек должен знать, как бы ужасны они ни были. Фотографии Настены он отсылать не стал. Это было бы слишком.

Он попросил у словоохотливой замдекана карандаш и набросал коротенькую записку, суть которой сводилась к тому, что ни Надежды, ни Алевтины Говоровой уже нет в живых, но при жизни они ни о чем не жалели и всегда вспоминали его, Виктора, добрым словом. Наверное, это было самым большим, что можно было сделать для стареющего однолюба.

Игорь очень надеялся, что поступил правильно. Во всяком случае, именно так подсказывало ему сердце.

В предпоследний день своего пребывания в Москве он, немного посмеиваясь над собой, поехал на «Площадь Революции» попрощаться с собакой.

Пес невозмутимо сидел на положенном месте. И ему было абсолютно все равно, уедет Игорь или останется. На этот раз трогать овчарку за нос он не стал. Постоял немного, посмотрел на бронзовую собаку, сел в поезд и уехал.

Письмо Альбине он все-таки написал и опустил в почтовый ящик, уже будучи на вокзале.

Игорь стоял на перроне в ожидании поезда. Накрапывал мелкий осенний дождь. Он прожил в Москве полтора года, но так и не понял, нравится ли ему этот город. Впечатлений было много, и были они очень разные.

Одно несомненно – «Москва слезам не верит». Эта фраза была первой, пришедшей ему на ум, когда он прошлой весной ступил на землю столицы. И она же была последней, перед тем как Игорь сел в поезд.

Альбина машинально глянула в зеркало и испугалась. Это то зеркало, в которое она смотрелась сегодня утром? И где видела женщину молодую и счастливую? Сколько времени прошло? Часов четырнадцать – не больше. И сейчас на нее смотрит существо без пола и возраста, с красными глазами и опухшим лицом. И такое выражение на этом лице… Так, наверное, смотрят приговоренные к смертной казни, которые до последнего надеялись на помилование.

Аська трясла ее за рукав, пытаясь что-то сказать. Вернее, она даже и говорила, но Альбина не слышала.

Строчки из его писем были везде. Они звучали в голове, всплывали перед глазами, превращались в образы. Она помнила каждую из них так точно, словно неделю заучивала текст этих посланий наизусть.

«Аля, я вспоминаю о вас каждую ночь». «Иногда я жалею, что приехал в Москву, но там у нас я бы пропал, ты же понимаешь…» «Аля, я не забываю вас ни на минуту». «Мне не нужна другая семья». «Алька, любимая, мне тут решили найти богатую вдову, а я мужественно сопротивляюсь. Мне нужны только вы с Настенкой»…

Альбина начала задыхаться. Никогда ей не было так плохо. Ни тогда, когда она поняла, что Макс ей изменяет, ни тогда, когда он умер.

Она легла на кровать, обняла подушку и по-детски подогнула ноги. В позе зародыша стало немного легче. Но ненадолго. Отчаяние рождалось внутри и рвалось наружу, доставляя почти физическую муку.

Ни разу не было в ее прошлом такой боли. Все остальное было лишь неприятностями, как ни странно это звучит. И сейчас пора это признать. Никогда она не любила мужа. И вообще никого она до Игоря не любила.

Это только в книжках все случается строго в определенном возрасте. Детский сад, школа с подростковой привязанностью, которую именуют отчего-то «первая любовь», потом разочарование, вслед за которым грядет уже она – любовь настоящая, заканчивающаяся венцом и продолжением рода. Ну а уж дальше – как повезет.

И мы привыкли, мы верим, мы подстраиваемся. А как быть, если были и брачные узы, и рождение ребенка, а любовь вот припозднилась и пришла только почти в сорок? Это значит – выбиться из графика?

А ведь кто-то влюбляется в пятьдесят и счастлив. А кто-то – в четырнадцать, и ему хватает первого разочарования на всю оставшуюся жизнь. И наверняка есть люди, которые ни разу не испытывали ничего похожего. И таких много.

Человек разумный не ставит под сомнение, что не всем дано стать космонавтами, не всем «посчастливится» переболеть свинкой, не все пишут стихи или защищают диссертации. Но при этом мы обладаем смешной уверенностью, что каждый из нас переживал или переживет любовь. И мы бессовестно затрепали, затерли это слово. Мы называем им все, что угодно – вожделение, симпатию, влечение, – потому что искренне верим, что любовь – это что-то универсальное, принадлежащее любому человеческому существу. У всех у нас есть голова, руки, ноги и селезенка. Так и с любовью. Только голова и селезенка даются при рождении, а любовь приходит, когда получится.

И только когда она действительно приходит, понимаешь: «Боже правый, а я ведь могла этого никогда не узнать. Могла всю жизнь глупо, почти машинально повторять это слово и даже не представлять, что оно значит».

Альбина повернулась на спину. Аську жалко. Она опять заплакала. Для дочки это тоже, можно сказать, первый раз. Первый раз за двенадцать лет у нее появился папа. Макс ведь, в сущности, не был ей отцом. Может, он и любил ее по-своему, но никогда она не воспринимала его всерьез. Он не хотел тратить на девочку ни своего времени, ни своего драгоценного внимания. И Аистенок это чувствовала. Всегда. И даже в раннем детстве старалась не обращаться к отцу.

А Игорь покорил ее почти сразу. Ему было не жалко для девочки ничего. И как это все могло сочетаться с «Аля, я не забываю вас ни на минуту». «Мне не нужна другая семья»? Кому из них он врал?