ПроЖИВАЯ. Как оставаться счастливым, проживая самые сложные моменты жизни - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Савельева cтр.№ 26

– Ань, ну вот у меня о-о-очень широкий круг общения, но ты и твоя история мне честно интересны. История про пюре, и про челку, и про сильную крутую женщину, и про ее любимого сына, человека, который пришел в этот мир со своей особой миссией. А ты будто стесняешься своей жизни.

– Не стесняюсь. Просто отдаю себе отчет, что… Никто не захочет себе такую жизнь, как у меня. Ну, серьезно. Меня тут звали на встречу с одноклассниками, и я, конечно, не пошла. Что мне им сказать? Что я не сплю уже четыре года? Что ращу сына, который никогда не сможет стать полноценным человеком – в том смысле, что не сможет обслуживать себя и жить без сопровождения? Не пойдет в армию, не родит детей. Человек в этом смысле без будущего. И я теперь тоже такой… человек без будущего.

– Ань, ты перечислила, что он не может. А ведь он многое может. Улыбаться, радоваться и радовать, вдохновлять жить, вызывать нежность, учить любви. Разве этого мало? Не всем же быть героями. Не всем совершать подвиги. Но все люди пришли в этот мир зачем-то. Твой Сережа – он прекрасный. Он учит тебя любить, а нас, окружающих, учит толерантности. Это его подвиг, и в этом плане он тоже герой. Если ты разглядишь его миссию, ты разглядишь и его будущее. И свое тоже.

Аня молчит, но слушает жадно, не перебивает.

Слово лечит. Доброе слово – это терапия. Доброе слово, сказанное вовремя, – это крылья.

– Аня, выдыхай. Раздышись.

Пойди на встречу выпускников. С Сережей. Или без него. Ты очень достойная мать и прекрасный человек, который прямо сейчас проходит сложнейшее жизненное испытание. Но это испытание – оно не вместо жизни. Оно – она и есть. Жизнь.

Ты живешь украдкой, из-под полы, с черного хода будто. А твоя жизнь достойна центральной сцены. Просто пока тебе самой это не станет очевидно, и ты не пустишь других людей в свою жизнь, ты не сможешь получить подтверждения этому.

А люди вокруг существуют не чтобы обижать тебя. И не чтобы на фоне твоих проблем чувствовать себя «по-настоящему счастливыми».

Есть люди, которые искренне хотят с тобой дружить. Просто потому, что ты – интересный человек, и ты – крутая. И новости твои – подрезанные челки, отвалившиеся колеса – интересны другим людям. Например, мне. Твоя история вообще достойна книги.

– Ну ляпнешь тоже… – смущается Аня, но видно, что она греется об эту мысль.

– Мир вообще лучше, чем кажется, Ань…

В Японии есть такое искусство реставрации – кинцуги.

Если дорогая вам вещь, например чаша из керамики, разбилась, треснула, распалась, ее можно отреставрировать с помощью специального сока лакового дерева, смешанного с золотом или серебром.

Получается, что после такой реставрации трещины не просто будут заметны на чаше – они будут практически подчеркнуты золотом или серебром.

Золотые швы пронизывают чашу, и сразу видно, что у нее была насыщенная жизнь, полная падений и возрождений из разбитых черепков обратно в себя саму – чашу. Была разбитая – теперь красивая, новая, стильная.

Разбитая чашка с золотыми шрамами – это и символ бренности жизни: все что угодно может случиться в любой момент – и символ того, что жизнь продолжается.

Иногда мы, люди, чувствуем себя разбитыми. Вдребезги.

Да, жизнь иногда мучительно невыносима, она разбирает тебя на запчасти и бросает кровоточить. Необходимо собирать себя из осколков, и непонятно, где брать силы, а главное – ради чего.

Но и в виде осколков существовать не получится.

Шрамы на душе – это не то, что следует прятать в одиночество или фальшивые улыбки, Ань. Залей свои трещинки золотыми швами, гордись своей историей, своим сыном, своей судьбой, тем, что нашла в себе силы собрать себя заново.

Знаешь, что такое принятие? Принятие – это искусство золотых швов.

Все трещинки наших биографий заслуживают золотых швов. Они подчеркивают извилистый путь наших судеб, наше счастье идти этим путем, а главное, именно такое вот золотое принятие превращает эту собранную из осколков чашу в произведение искусства. Которое, к тому же, можно смело наполнять водой, потому что жизнь этой чаши продолжается.

Через неделю после этого разговора Аня нашла на вечер среды няню для Сережи и мы девичьей компанией пошли в театр. Аня – впервые за четыре года. Перед этим к ним в гости приходил парикмахер: покрасил ей волосы и сделал красивую стрижку. Сережу тоже подровняли.

Потому что жизнь продолжается.

Реставрация самого себя – вещь сложная, пусть нам всем при этом хватит мудрости на кинцуги…

Каждое лето я прилетаю в город, в котором выросла, еду во двор, где прошло мое детство, и делаю там селфи. Просто обычное, не совсем удачное, селфи. Вся его ценность – в фоне.

На заднем фоне – дом, в котором я выросла. С девяти месяцев до тринадцати лет я жила именно здесь.

Такие фото я делаю каждый год. Иногда несколько раз в год, если есть возможность прилетать чаще.

Фото на фоне детства.

Я отправляю его мужу, если он не рядом. Пишу: «Смотри, я дома». И еще одному человеку. Пишу хвастливо: «Смотри, где я».

А ОдинЧеловек отвечает: «Ну-ка глянь, там, на Литовском Валу, за фабрикой мороженого, в каштановой аллее, не завалялось мое детство?»

Я подхватываю:

– Нет, я проверила. Там только мальчик какой-то бродит с хромающей собакой…

Так удивительно: мы с этим ОднимЧеловеком выросли на соседних улицах Калининграда, но не знали о существовании друг друга. Ни разу не встретились. А может, и встречались, но не знали, что мы – это мы.

Потом оба переехали в Москву. По отдельности, конечно. Но и там ни разу не встретились. А может, и встречались, но не знали, что мы – это мы.

Познакомились мы случайно, совсем в другом городе N. Я там была в командировке с коллегами, мы организовывали одно большое мероприятие.

Та поездка была неспокойная, форс-мажор на форс-мажоре. Я сильно перенервничала, но в итоге все прошло отлично. Но в номере вечером я никак не могла заснуть: напряжение будто закупорило меня изнутри.