Что за чертовщина - читать онлайн книгу. Автор: Люси Вайн cтр.№ 10

– Не боись, прорвемся, – решительно говорю я. – Они что, как всегда, разошлись по разные углы, демонстративно друг друга избегая?

Том, глядя на меня во все глаза, кивает:

– Да, именно! А еще каждый все время подзывает меня в свой угол, чтобы другого обо*рать. Я пытался делать вид, будто не замечаю, но это не прокатывает. Ты должна меня спасти! Папа говорит, что, когда матушка в следующий раз отправится в сортир, он пойдет порежет ей все шины!

Проясню с самого начала: родители у меня – вот уж сквернее не придумаешь! Я люблю их, разумеется, потому что они мои папа и мама, но тут уж ничего не попишешь – они совершенно ужасные люди! Развелись они несколько лет назад, и с тех пор для них словно ничего больше не существует. Единственное, что им интересно в жизни, так это лютая ненависть друг к другу, и только это дает им силы проживать каждый новый день. И тем не менее всякий раз, когда случается событие, подобное нынешнему – а сегодня моему брату исполняется двадцать пять, – родители настаивают на том, чтобы непременно оказаться вместе в одних стенах, всячески стараясь доказать, кто из них важнее и значительней. Когда я на неделе обзванивала их обоих, чтобы обсудить день рождения Тома, с каждым из них в отдельности разговор выглядел примерно так:

Я: Да, я знаю, что ему двадцать пять, но он на самом деле не хочет устраивать по поводу этой даты чего-то этакого. Он говорит, что был бы очень рад просто с каждым из нас по отдельности сходить посидеть за ланчем.

Мама/папа: А чего это он не хочет ничего устраивать?! Потому что там будет твой отец/твоя мать? Это он/она подговорил/подговорила? Если он/она считает, что я не в состоянии провести вечер в одной комнате с ним/с ней, чтобы отпраздновать двадцатипятилетие своего единственного сына, то может катиться ко всем чертям! Это просто чудовищно несправедливо! Я в высшей степени зрелая и разумная взрослая личность – уж куда более зрелая и разумная, нежели он/она, – и я гораздо более него/нее способна целый вечер держаться в рамках приличий и учтивости. Это он/она, быть может, не сумела/сумел пережить наш развод – но я вполне пережила/пережил. Я живу новой жизнью, и у меня все отлично! И мне на него/нее ну совершенно наплевать!

Я: Да нет, мам/пап, все на самом деле совсем не так. Он/она тут абсолютно ни при чем, честное слово. Просто Тому не хочется в этом году устраивать особый праздник. Да и знаешь, возможно, для вас обоих будет лучше, если вам не придется друг с другом…

Мама/папа: Что ты хочешь этим сказать?! Это твой отец/твоя мать насчет этого уже что-то брякнул/брякнула? А что конкретно? Ну-ка, передай-ка мне в точности.

Я: Да нет, нет, совсем ничего, честное слово. Просто…

Мама/папа: Я взрослый человек, и даже если он/она не способен/способна вести себя прилично, я все же умею быть воспитанной/воспитанным. Я вообще всегда веду себя учтиво. Даже при том, что он/она дерьмо собачье с самым распоганым ртом!

Я: Ладно, отлично. Увидимся тогда в пятницу вечером. До скорого!

Каждый из них словно задался целью доказать, что именно он в выигрыше от развода. И это делает их эгоистами прямо высшей пробы. Думаю, гнев порой творит подобное с людьми. Они начинают видеть исключительно собственные проблемы. Когда я общаюсь с кем-нибудь из родителей, то разговор наш вечно вьется вокруг одного и того же: их неистовой, все испепеляющей ярости по поводу того, на что они убили жизнь. Даже на свадьбе своего двоюродного брата, состоявшейся как раз на днях, мама говорила о том, каким «безнадежным идиотом» был ее бывший муж. Иногда это выглядит забавно, но чаще всего бывает утомительно и попросту стыдно.

Так вот и сегодня: будем сидеть как на иголках в ожидании очередного всплеска ярости, в то время как приятели Тома с предельной поглощенностью станут наблюдать, как двое шестидесятилетних «олдов» сердито зыркают через комнату друг на друга, надувшись, точно маленькие дети. Только, естественно, в совершенно взрослой, цивилизованной манере.

Вместе мы направляемся к большой, открытой планировки гостиной, и Уилл, взяв меня за руку, крепко ее пожимает. Том живет в «урбанистической коммуне», как сам он предпочитает это называть. Не надо сразу закатывать глаза – он на самом деле очень славный парень. Фактически это просто большущий дом со множеством жильцов, которые совершенно свободно туда вселяются и, когда им надо, выезжают. Том у нас человек без определенных занятий, и объясняет он это тем, что якобы «не нашел еще свое призвание». Что, как мне кажется, на самом деле означает, что он просто не желает зарабатывать себе на жизнь. На данный момент он промышляет на карманные расходы как «начинающий шаржист» – и это, да, именно то, что вы сразу и подумали. Это человек, учащийся рисовать шаржи для туристов. Все мы знаем подобного умельца: он вечно усаживается у вас на пути на самом оживленном тротуаре, и у него всегда пришпилен на видном месте не самый, скажем, лучший портрет Джека Николсона. И если вы все же из жалости согласитесь, чтобы он вас нарисовал, то он изобразит вам такой огромный нос, что вы вернетесь домой в слезах и сразу приметесь «прогугливать» пластических хирургов с Харли-стрит ^[9].

– Давайте, проходите, выпейте чего-нибудь, очень рад, что вы пришли, – произносит Том на одном дыхании, когда мы входим в комнату.

Брат неуклюже похлопывает меня по плечу, бросает на Лорен долгий томный взгляд, после чего разворачивается на каблуках и спешит в направлении лестницы. Там торопливо манит рукой одного из своих друзей с отросшими засаленными волосами, и тот мигом бежит вслед. Мне хорошо известно, куда они направляются: убегают от всех, чтобы укрыться в комнатке у Тома с какой-нибудь видеоигрой и больше уж назад не возвращаться. Оставляя меня разбираться со всем этим самой. Даже не верится, что моему братцу двадцать пять! Клянусь, застрял он на пятнадцати.

Стоит мне пересечь комнату, и я сразу чувствую, как за мной с разных сторон внимательно следят по орлиному оку отца и матери. Жаждут увидеть, с кем из них я поздороваюсь первым. И от любого своего выбора я огребу целый взрыв пассивной агрессии. Слава богу, это мы заранее предусмотрели – так что у нас имеется стопудовый план действий.

– Готова? – шепотом спрашивает меня с улыбкой Уилл.

Я утвердительно киваю, и он добавляет:

– А после мы с тобой пойдем возьмем по жирному бургеру, слопаем их дома на диване в одних трусах, а потом со вспученными животами займемся сексом. Вот уж что здорово у нас выходит – так это секс. Даже после жирного бургера. Ты не находишь?

Я отвечаю веселым смешком, а Уилл продолжает:

– И вообще, Лайла, если ты и правда «за», я даже прочешу твой мобильник и удалю оттуда все помеченные на потом аудиоподкасты, которых у тебя там накопилось выше крыши. Я понимаю, ты чувствуешь себя виноватой, что до сих пор их не прослушала, но мы-то оба знаем, что единственное, что ты на самом деле хочешь слушать – так это самые что ни на есть чернушные сюжеты про убийства.