По ту сторону мечты - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Цыпленкова cтр.№ 17

— Рырхи! — воин посмотрел на меня. — Танияр, там же рырхи! Мама пошла одна, если они нападут…

— Нет, — отрицательно покачал головой мужчина. — Никто не тронет шамана, даже голодный рырх. Сила Отца защищает. Зверье ее чует. — Он отложил чурку и нож и бросил взгляд в окно. — Не понимаю, почему они пришли. Дом шамана стоит на священной земле, рырхи не переходят границу. — Танияр опять обернулся ко мне. — Почему ты спрашиваешь? Разве не знаешь?

— Знаю, — соврала я. — Просто опасаюсь за мать.

Чтобы прекратить этот разговор, я поднялась с кресла и постаралась вообще не смотреть на воина, не желая провоцировать на новые неудобные вопросы. Повесив шубу, я ушла в лихур, где стояло ведро с холодной водой. Там ополоснула горящее от слез лицо, распрямилась и застыла, глядя перед собой. Истерика уступила место стыду…

— Дитя мое, благородная дама должна быть изящна даже в слезах. Недопустимы эти вульгарные всхлипы и икота. Подобное можно позволить себе только где-нибудь в лесу, когда вокруг одни дикие звери. Они хотя бы никому не выдадут вашей слабости и невоспитанности. Но вы вряд ли будете мчаться в лес каждый раз, когда захочется разрыдаться. Потому учитесь плакать изящно. Лицо может исказить страдание, но кривить рот и издавать эти ужасные звуки вроде «ыхы» и «а-а» недопустимо!..

— Тьфу, — в сердцах произнесла я и отмахнулась от нравоучительного воспоминания.

Мотнув головой, я отогнала размышления, готовые накинуться на меня. Не хочу. Не хочу опять строить предположений. Воспоминания приходят, и это уже хорошо. Права Ашит, нужно просто жить, а прошлое однажды сложится из обрывков в единое целое. Плевать на то, что я делала там, нужно думать о том, что буду делать здесь. А это уже решено — учиться, набираться знаний и привыкать к новому дому, остальное приложится. И я, наконец, покинула лихур.

Ашит еще не вернулась, мы с Танияром были по-прежнему одни, если, конечно, не считать Уруша, но он был занят костью, потому остальной мир для него сейчас не существовал. Я подошла к двери, приоткрыла ее и выглянула на улицу, шаманки не было видно. Ощутив тревогу, я шагнула за порог, но быстро замерзла и вернулась в теплое нутро дома, уже ставшего родным.

Чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей, я подошла к очагу. Присев перед ним, подкинула поленце и постаралась занять голову чем-нибудь, хотя бы последним поучительным воспоминанием или уроками танцев, но тревога, поселившаяся во мне после того, как ушла шаманка, только укрепилась, и ни о чем ином думать уже не получалось.

Перед внутренним взором стояла картина, где три рырха поднимаются из-под снега. А что если эта троица не была единственной, что если там еще остались хищники? И что может сделать против них одна старая женщина, пусть и наделенная недюжинной силой? Вдруг именно в эту минуту звери рвут тело моей названной матери?!

— Нет, — зажмурившись, что есть силы, я мотнула головой и больше не могла усидеть на месте.

Вскочив, я порывисто обернулась, уже намереваясь бежать на улицу, но застыла, так не сделав и шага. Танияр стоял передо мной. Бесшумный, будто тень, воин успел приблизиться, а я не услышала ни звука. От неожиданности я не нашлась, что сказать. Впрочем, воин, придержавший меня, когда я едва не налетела на него, отстранился. Выдохнув, я передернула плечами, стряхнув оцепенение и оторопь, и отошла к окну.

— Ашити, — позвал меня Танияр.

— Что? — отозвалась я несколько недружелюбно, но виной тому было вернувшееся волнение за шаманку и последствия неловкости от столкновения.

— Расскажи о себе.

Я обернулась и устремила на воина чуть удивленный взгляд. Он держал в руках стакан с отваром из ягод, который Ашит готовила для утоления жажды. Выходит, он не подкрадывался, это я налетела на раненого, когда он направлялся за напитком, чтобы промочить горло. Снова отвернувшись к окну, я скрыла усмешку, а затем и улыбнулась, ощутив облегчение, потому что к дому шла моя мать.

— Кто ты, Ашити? — снова спросил меня Танияр. — Откуда появилась? Почему никто из нас не слышал о тебе? Кто твои родители? Из какого тагана? Твои волосы белого цвета, но таких глаз нет ни у кого, кто живет в этих землях.

— Как много вопросов, — отозвалась я и опять посмотрела на воина. — Я — Ашити, дочь шаманки Ашит, и, как и ты, — дитя Белого Духа.

— Это мне известно, но откуда ты пришла?

В это мгновение открылась дверь, и Ашит шагнула в дом. Танияр, оставив меня в покое, устремил взор на шаманку.

— Почему они пришли, вещая? — спросил раненый.

— Кто ж их знает? — ворчливо ответила женщина. — Если бы рырхи могли говорить, то рассказали бы об этом. Что-то пригнало их, — она пожала плечами. — Больше не придут. Отвадила я зверье.

— Ты уже не юна, вещая. Я заберу вас с собой…

— Что еще придумаешь? — фыркнула Ашит. — Кто я, по-твоему? Старуха Сурхэм? Здесь моя земля, здесь силен голос Отца. — Она посмотрела на стол и произнесла: — Ты не выпил снадобье, Танияр.

— Позже, вещая, — ответил воин.

— Сейчас, — приказала шаманка. — Или ты лучше меня знаешь, как исцелить тебя? Тогда можешь уйти, в моем доме двух шаманов быть не может.

Танияр ожег ее взглядом, но все-таки ответил:

— Ты — шаман, вещая. Я лишь сын Белого Духа. — После взял стакан со снадобьем и выпил почти залпом, так и не поморщившись. А когда отставил стакан, глаза его на мгновение прикрылись, и Танияр произнес с нескрываемой укоризной: — Так и знал. Ну… вещая.

Он едва успел перебраться к своей лежанке. Лег и, еще раз бросив на мою мать суровый взгляд, мгновенно уснул. Ашит хмыкнула:

— Нашел, с кем спорить. — И добавила с иронией: — Килим.

— Кто это — килим? — спросила я.

— Зверь, — ответила шаманка. — Упрямей него не найдешь. Да ты его видела. Тот, что кусал тебя в пещере. Только охо и боится, но всегда идет в его логово. Что охо не сожрал, килим доест. Тебя бы охо всю съел, уж больно дохлая, — серьезно закончила Ашит и вдруг рассмеялась.

— Ну, вещая, — повторила я с интонацией поверженного воина, а затем легко рассмеялась в ответ.

Ашит сноровисто скользила по дому, напевая песню о мудрой горе, которая знала про всё на свете, потом что дружила с ветром. Он летал по свету и возвращался к горе, чтобы поделиться новостями. И никто на свете не знал столько, сколько знала гора. Даже ветер знал меньше, потому что не видел того, что происходило у подножия горы в его отсутствие.

Это даже не было песней, скорей, напевным сказанием. О рифме шаманка явно никогда не слышала, так что, наверное, это было всем сразу: и песней, и сказанием.