Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста - читать онлайн книгу. Автор: Тим Грейди cтр.№ 20

В апреле 1915 года – всего через восемь месяцев после основания KRA – Ратенау подал прошение об отставке. Его решение часто связывают с ростом антисемитских настроений, но куда вероятнее, что оно возникло из-за присущих его должности тяжелых обязанностей, которые он сочетал с другими сферами деловой жизни. Нескончаемые часы на работе в сочетании с критическим отношением общественности уже навели его на мысль о том, чтобы «оставить руководство [KRA] другим» в феврале 1915 года, так что решение уйти в отставку два месяца спустя не стало неожиданностью³⁶. Несмотря на отсутствие благодарности от общества, Ратенау было чем гордиться на момент отставки. Он помог сделать экономику, страдающую от острой нехватки ресурсов, достаточно крепкой, чтобы выдержать суровость затянувшейся войны. Как с гордостью замечал экономист Курт Виденфельд, создание KRA значило, что «мы можем сражаться столько, сколько сочтем нужным с военной и политической точки зрения»³⁷. И все же спасение Германии от экономической катастрофы далось дорогой ценой. Благодаря усилиям Ратенау экономика была поставлена на военные рельсы, и все прочие виды деятельности подчинились нуждам армии. Угроза всеобщей войны начинала казаться реальной.

Этот поворот к военной экономике неоднозначно отразился на деловой жизни Германии. Как обнаружили многие промышленники, переход с внутреннего рынка на военное производство требовал времени. Так, Мертоны, известная немецко-еврейская семья из Франкфурта, выбивались из сил, чтобы удержать на плаву свою гигантскую фирму по торговле металлом «Metallgesellschaft». Они не только лишились зарубежных торговых партнеров – на родине фирме также пришлось вписываться в новые правила KRA. Первый отчет фирмы после начала войны с отчаянием констатировал, что война вызвала «никогда прежде не виданные потрясения в экономической жизни»³⁸. Однако другим предприятиям конфликт принес изобилие новых возможностей. Влияние на оккупированных Германией территориях на востоке и западе открывало фирмам удачный путь, чтобы компенсировать финансовые потери войны. Как и во множестве других областей конфликта, Ратенау призывал использовать побежденных врагов Германии, видя в Бельгии способ получить важнейшее сырье для военной экономики, а также, разумеется, для немецкой коммерческой деятельности³⁹.

В восточной зоне военных действий Эдуард Арнхольд, один из современников Ратенау в деловом мире, попытался сотворить такое же чудо экономической эксплуатации. Арнхольд, четвертый из восьми детей в богатой еврейской семье, построил масштабную угольную империю в Силезии. Как и Ратенау, когда разразилась война, Арнхольд с характерным энтузиазмом кинулся поддерживать Германию. Его жена Иоганна помогла обустроить военный госпиталь в Берлине, а сам Арнхольд советовал правительству, как сохранить поставку угля в восточные провинции страны⁴⁰. По мере того как немецкая армия продвигалась на восток, компаниям Арнхольда удалось взять под контроль угольные шахты на юге Польши. Он использовал их, чтобы выполнить обязательства по поставке угля по договорам с армией⁴¹.

Военное министерство активно утверждало крупные контракты на уголь с Арнхольдом и поставляло большие партии сырья через KRA, но все эти ресурсы обходились в существенную сумму. За все это нужно было платить. А здесь немецкие стратеги столкнулись с трудностями. В отличие от французских и британских банков, финансовым учреждениям Германии оказалось сложно привлекать такой нужный иностранный капитал. Размер и устойчивость валютного рынка Лондона по сравнению с берлинским эквивалентом позволили британцам покрыть около четверти военной задолженности через внешние займы, в то время как немцы могли обратиться только к внутреннему рынку⁴². В начале войны гамбургский банкир Макс Варбург попытался получить займы у директора Американского банка Джейкоба Шиффа – учитывая его немецко-еврейское происхождение, можно было ждать от него сочувствия к положению Германии. Но усилия Варбурга оказались тщетны – Шифф предпочел соблюсти нейтралитет Америки⁴³.

Не желая подрывать дух общества повышением налогов, правительство было вынуждено искать другие пути, чтобы покрыть невиданные расходы на мировую войну. Особенно его привлекала идея выпустить облигации военных займов (Kriegsanleihe), которые, по сути, были более сложным методом внутреннего займа. В ходе войны правительство регулярно выпускало на публичные торги облигации военных займов. Вначале эта схема принесла невероятный успех. Первые три выпуска собрали около 24 миллиардов марок, причем каждая кампания по подписке оказывалась прибыльнее предыдущей⁴⁴. Вероятно, обещанные пять процентов годовых за десятилетний срок помогли людям сфокусироваться на цели. Но это была не единственная причина успеха военных займов. Схема сработала благодаря давлению на состязательные инстинкты общества. Пожертвования на военные цели помогали людям потешить свой патриотизм, заплатив больше, чем сосед. Даже главный патриот Эдуард Арнхольд и сам принялся давить на эту эмоциональную кнопку в попытке подстегнуть других руководителей предприятий к покупке облигаций. Ссылаясь на решение химических конгломератов BASF и «Bayer» подписаться на облигации на сумму 4 миллиона марок, он намекал Францу Оппенгейму из «Agfa», что его фирме следует сделать нечто подобное⁴⁵.

Шансы, что хоть кто-нибудь упустит выпуск облигаций военного займа, были мизерны. Речи, листовки и плакаты, побуждающие немцев пошире раскрыть кошельки, сопровождали каждые торги. Даже CV присоединилось к действу и стало раздавать собственные листки, призывающие участников группы жертвовать на военные нужды⁴⁶. Введение облигаций военного займа стало особенно заметным признаком трансформации немецкой экономики в первые месяцы войны. Военные и политические лидеры страны не просто требовали от своих граждан сражаться на поле боя, они хотели, чтобы граждане совершали финансовые пожертвования и в тылу. Когда эти перемены встали в один ряд с деятельностью Ратенау по основанию KRA для контроля военных ресурсов и с работой Баллина над импортом продовольствия из-за границы, стало ясно, что теперь евреи и остальные немцы живут в стране с военной экономикой, нравится им это или нет.

Сама по себе война породила гигантскую волну миграции – в основном вынужденной, – которая продолжилась и после войны. Как с востока, так и с запада люди бежали через немецкую границу, спасаясь от наступающих армий. Полные решимости помочь вновь прибывшим, немецкие евреи во Франкфурте, как и везде, с головой окунулись в работу по оказанию гуманитарной помощи. Якоб Либман, выдающийся еврейский юрист, возглавил в городе организацию, предназначенную для поддержки одной конкретной группы: «немецких и австрийских беженцев из Бельгии»⁴⁷. В то самое время, когда Либман занимался своими немецкими беженцами, немецко-еврейские промышленники Вильгельм Мертон и Лео Ганс заседали в комитете, занимающемся помощью «немцам, изгнанным с вражеской территории»⁴⁸. Евреи играли значительную роль в заботе о беженцах не только во Франкфурте, подобные процессы начались в большинстве городов Германии. Так, еврейская община в Кельне предложила практическую помощь группе людей, бежавших от боев в Бельгии. Она закрыла свой читальный зал и разрешила некоторым беженцам какое-то время жить там среди книг⁴⁹. Возникшая здесь схема была такой – немецкие евреи бросаются на помощь другим немцам, лишившимся крыши над головой из-за войны.