– Ты за каким хером к «Эре» припёрлась, м? Решила поиграть в сраную шпионку? Следишь за мной?
Что?..
– Я не…
– Даже не думай пиздеть и изворачиваться, девочка, – встряхивает, будто тряпичную куклу. – Я знаю кто ты. Знаю про тебя всё. Даже то, о чём ты сама не догадываешься.
Меня начинает трясти.
– Ты на кой хер к Никольскому навязалась? Что задумала?
– Н-ничего… – по щекам текут неподконтрольные слёзы.
– Хочешь по-плохому?
– Ничего! Ничего не задумала! Клянусь!
Он заводит одну руку назад, резко достаёт из-за пояса пистолет и прижимает его холодное дуло к моему лицу. С губ срываются рыдания. Незнакомец дышит тяжело и рвано, словно разъярённая зверюга. Горячее дыхание касается влажной от слёз кожи, обжигает огнём.
– Прошу вас… – Ноги подкашиваются. Вою, глотая вязкую слюну и чувствуя запах металла, пороха и оружейной смазки. – Умоляю…
– По его приказу отца твоего завалили. Мента. Верно? А ты ноги перед ним раздвинула. Думаешь, я поверю в случайность?
Глаза расширяются при упоминании папы, а человек, буквально вытряхивающий сейчас из меня душу вдруг награждает недоброй улыбкой.
– Он тебя прислал? Не побрезговал подложить под врага дочурку покойного друга? – Теряю последнюю ниточку в этом престранном разговоре, перестаю понимать, о чём речь. – Или… – взгляд мужчины вдруг наполняется каким-то странным осознанием, и он, негромко хохотнув, продолжает: – Мстить, что ли, пришла? За папашу своего продажного? М-м? Я ведь всё равно правду узнаю. И лучше бы тебе прямо сейчас…
Дальше не слышу. Все звуки стираются, заглушаемые тяжёлым гулом в барабанных перепонках, а затем наступает тьма. Глубокая, всеобъемлющая… и такая желанная.
Прихожу в себя так же внезапно, как и отключилась. Мозг соображает туго, требуется некоторое время, чтобы понять – я в своей комнате, лежу на чём-то мягком… кажется, кровать. Отдалённо слышатся звуки работающего телевизора, безошибочно узнаю мотив и песню Элтона Джона «Кто-то сегодня спас мне жизнь».
Кто-то. Сегодня. Спас. Мне. Жизнь?
Смешно…
На фоне какой-то посторонний шум… или шорох. Перед носом стоит отвратительный запах нашатыря. Морщусь, провожу ладонью по лицу.
– Очухалась? – низкий чуть хриплый голос заставляет вздрогнуть, опрометчиво дёрнуться в попытке подскочить с кровати… едва не падаю на пол.
– Блядь… Лежи смирно! – Тяжёлая чужая рука заставляет вернуться в горизонтальное положение. Делаю глубокий вдох, выдох. Снова вижу перед собой этого типа и сердце, ещё не отойдя от предыдущего потрясения, приступает к новому витку паники.
– Отпустите… – вот-вот опять зареву.
– Заткнись.
Окунувшись во мрак подсознания, на долю секунды показалось, что всё это сон. ВСЁ ЭТО! Вся моя жизнь и всё, что в ней происходит последние дни. Но нет… Это был не сон. Мне не привиделось.
Что же теперь будет?
Что он сделает?
– На вот, – незнакомец протягивает мне кружку с водой и какую-то таблетку.
Всё же поднимаюсь, чуть покачнувшись, скидываю ноги на пол. Комната кружится. Хватаюсь за голову – в висках пульсирует боль.
– Что это? – Смотрю с недоверием.
– Лекарство, – хмыкает в ответ мужчина. Суровые нотки в голосе и такой же суровый взгляд заставляют подчиниться.
Беру таблетку дрожащими почти не гнущимися пальцами, затем чашку. Выпиваю. Сердце никак не успокаивается, кажется, что его и всю грудную клетку сдавило в тисках. Делаю ещё один глубокий вдох, затем выдох. Повторяю. Ещё раз. И ещё раз… Блуждаю рассеянным взглядом по комнате, останавливаюсь на островке кухонного гарнитура – на нём стоит открытая аптечка, лекарства разбросаны вокруг неё, некоторые даже упали на пол. Рядом лежит что-то чёрное – пистолет.
Сглатываю противный вязкий ком.
– Ты больна?
– Что? – смотрю на мужчину удивлённо и непонимающе одновременно. Чуть хмурюсь.
– В прошлый раз у клуба тебя тоже нехило колбасило, – прищуривает глаза, хмурится в ответ. – Я уже видел что-то подобное… У ребят, вернувшихся из Чечни. Панические атаки, неконтролируемая агрессия, флешбэки и прочая херня.
Опускаю взгляд на кружку в своих руках – в ней ещё осталась вода. Снова молчу. Не знаю, что ответить. Да и имеет ли это хоть какое-то значение… Почему он вдруг так сдержан? Почему не тычет мне в лицо пушкой? И откуда появилась эта непонятная обеспокоенность в голосе?..
А обеспокоенность ли?
Он ведь сказал, что, так или иначе, узнает правду. Не за этим он здесь… Не спасать меня пришёл.
– У меня посттравматическое стрессовое расстройство, – решаю, что лучше сразу рассказать правду. Он всё равно выяснит, если ещё этого не сделал. Быть может, всё это какая-то проверка? Что он знает на самом деле? Как много? Кроме того, что Ярослав Никольский был заказчиком убийства моего отца… И что значит: «он тебя прислал»? Кто этот… он?
Но комментариев не следует. Незнакомец хранит молчание и только Элтон Джон продолжает петь:
«Кто-то спас мою жизнь сегодня вечером, кто-то спас мне жизнь сегодня…»
Мужчина отходит обратно к кухонному гарнитуру, чем-то шуршит там. Спустя некоторое время спрашивает:
– Скорую вызвать?
– Нет! – отзываюсь взволнованно. – Не надо скорую!
В ответ получаю ещё один хмурый взгляд и медленный кивок.
– Как себя чувствуешь?
– Уже лучше.
– Хорошо. – Складывает содержимое аптечки обратно, поднимает то, что упало на пол. Замечаю, как убирает пистолет за пояс джинсов, прячет под кожаной курткой. От следующего его вопроса по телу пробегает остаточная дрожь:
– С Никольским зачем связалась? – слова заглушает шум воды – мужчина споласкивает руки, после чего вытирает их о кухонное полотенце. – На шлюху ты вроде не похожа. Да и Михалыч усирался, говорил, что не работаешь с клиентами так, как это делают остальные его девчонки. – Обернувшись, прижимается бёдрами к столешнице гарнитура. Каждая клеточка организма сжимается под его испытующим, пронзительным взглядом.
– Я не… – обхватываю кружку обеими ладонями. – Я не хотела. У меня и в мыслях не было.
– Да? – хмыкает недоверчиво.
– Всё… – продолжаю тихо и неуверенно. – Всё вышло случайно.
– Что-то слабо верится в такие случайности.
– Я не знала, что он там бывает. Правда. Не искала встреч… – не выдерживаю слишком долгого зрительного контакта и снова отвожу взгляд. – Я просто хотела избавиться от всего этого. Хотела… начать новую жизнь… – из груди вырывается странный смешок. Он не принадлежит мне. Это какая-то другая Лера… чужая. Быть может, именно та, в которой ещё осталась крупица храбрости. – Видать, не судьба.