Частная жизнь импрессионистов - читать онлайн книгу. Автор: Сью Роу cтр.№ 14

Для учеников студии Глейра слава Мане была вожделенной мечтой. Они воспринимали его как некую художественную достопримечательность, трудно достижимый, но вдохновляющий идеал бунтаря. Однако его пример вселял уверенность, что новые смелые критерии в искусстве уже заложены.

Осенью Моне, Сислей, Ренуар и Базиль вернулись к Глейру, чтобы продолжить занятия. Базиль со своим другом Вилла нашли идеально подходящую студию, которая должна была освободиться к Новому году. При ней даже имелся миниатюрный садик с персиковым деревом и кустом сирени. Базиль сказал отцу, что уже видит себя там рисующим натурщицу в солнечном свете. «Поверь, мне всегда бывает очень стыдно тянуть из тебя деньги…» Он пообещал быть экономным, нашел время, чтобы нанести светский визит майору и мадам Лежосн, и мсье Базиль внес задаток.

В октябре Мане в городе не было. Он сорвался неожиданно, уведомив лишь нескольких близких друзей, что отправляется в Голландию.

– Вот увидишь, – сказал потрясенный Бодлер их общему другу, – он привезет оттуда жену.

Будучи всего на десять лет старше Ренуара, Моне, Сислея, Базиля и Сезанна, Мане уже имел богатое прошлое. За 12 лет до того, в 1851 году, еще обучаясь в студии Кутюра, он влюбился в голландскую девушку, которая приходила в дом Мане учить мальчиков игре на фортепьяно. Блондинка с голубыми глазами, светлой кожей, изящными пальцами и рубенсовской фигурой, Сюзанна Леенхоф была красива и обладала невозмутимым характером. Антонен Пруст вспоминал, что именно тогда Мане вдруг расцвел и выглядел лучше, чем когда бы то ни было.

Но даже Пруст ничего не знал о секрете Мане. А тот тайно посещал Сюзанну в ее квартире на улице Фон-тен-о-Руа, и к апрелю 1851 года девушка забеременела. Мане не знал, что делать, но в одном был уверен точно: отец ничего не должен узнать. На Монмартре внебрачные связи никого не удивляли и были явлением общепринятым. Но для сына судьи внебрачный ребенок являлся чем-то недопустимым в общественном мнении.

Мане доверился матери, с которой у него всегда были очень близкие отношения, и мадам Мане придумала хитроумный план. В известность поставили мать Сюзанны. Та без промедления покинула Голландию и приехала в Париж. Ребенок родился 29 января 1852 года и был зарегистрирован как Леон Эдуард Коэлла, сын некого Коэллы и Сюзанны Леенхоф. Одни говорили, что фамилия «Коэлла» вымышленная, другие – что это девичья фамилия мадам Леенхоф. Так или иначе, ребенку дали имена его настоящего отца – Леон Эдуард – и записали сыном Сюзанны, хотя в обществе он был представлен как ее брат, якобы поздний сын мадам Леенхоф, на самом деле его бабки.

Сюзанна с матерью и младенцем Леоном поселились в Батиньоле на улице Сен-Луи (теперь улица Ноле), и Мане начал двойную жизнь: по-прежнему будучи сыном судьи и мадам Мане, считаясь в обществе выгодным женихом, он тайно проводил бо́льшую часть свободного времени со своей новой семьей.

Как ни парадоксально, но для Мане единственным способом защитить свои отношения с сыном оставалось отрицание своего отцовства. Очень показательно для характеристики индивидуальности Мане то, что он с завидным самообладанием вел эту двойную жизнь в течение десяти лет, пока в 1862 году не умер судья.

6 октября состоялось небольшое семейное торжество. Братья Эдуарда и Сюзанны собрались в Батиньоле, одиннадцатилетний Леон был на несколько часов освобожден от занятий в школе Марка-Даста, чтобы тоже присутствовать. Затем Эжен Мане и Фердинанд Леенхоф отвезли его обратно в школу, а Эдуард и Сюзанна отправились в Голландию, где поженились 28 октября в Зальт-Броммеле. Мадам Мане выказала свое одобрение этому браку, добавив 10 тысяч франков «в качестве аванса будущего наследства» к девяти тысячам, которые Мане получил в наследство от отцовского состояния вместе со своей долей от продажи тем летом двадцати пяти акров земли в Женвилье.

По возвращении в Париж они с Сюзанной и Леоном поселились в апартаментах дома № 34 на бульваре Батиньоль. Мане был всю жизнь предан Леону, который, в свою очередь, всегда хранил искреннюю привязанность к своей «сестре» и «крестному отцу». Правда об истинном происхождении Леона Коэллы так и не вышла на свет.

Споры на эту тему, особенно среди историков искусства и биографов, бушуют по сей день. Если девичья фамилия мадам Леенхоф – Коэлла, то мадам Мане придумала остроумный двойной обман, успешно отведя подозрения от другой, более скандальной версии событий, опасно близкой к ее собственной семье: ходили смутные слухи, будто на самом деле отцом ребенка являлся судья Мане. В таком случае, вероятно, сын (ничего не подозревая) соблазнил любовницу собственного отца. Спасибо изобретательности мадам Мане – никто этого никогда не узнает.

В январе 1864 года Базиль и Вилла переехали в свою новую студию, и Базиль начал искать более дешевую квартиру. Хотя у него теперь было место, где можно продолжать работать по вечерам, он по-прежнему очень хотел в дневное время заниматься у Глейра.

Однако существование студии его наставника находилось под угрозой. Глейр болел, опасался вот-вот потерять зрение, и у него не было денег. Студенты горевали по этому поводу, поскольку любили его и не желали с ним расставаться. Но Базиль заверил родителей, что есть и другие возможности – так называемые свободные школы наподобие Академии Сюиса, где не требуют платы за обучение, хотя студенты и должны делать незначительный взнос, чтобы посещать занятия и пользоваться услугами натурщиков и натурщиц. Он собирался записаться в одну из них, если Глейру придется закрыться. (Студия Глейра официально прекратила свое существование в январе 1864 года.)

Между тем, вероятно, чтобы отвлечься от печальной перспективы, студенты поставили балет по «Макбету», в котором Базиль исполнял роль танцовщицы.

«Тебе, возможно, будет интересно узнать, – писал он домой отцу, – что наше па-де-де входит в большую сцену пиршества. У меня костюм из розового люстрина: блузка и очень короткая юбка, а также нижняя рубашка из накрахмаленного муслина – такого, какой декораторы подкладывают под обои. Один из приятелей одолжил мне шелковое трико, балетные туфли, фальшивые браслеты и ожерелье – все выглядит потрясающе. Излишне говорить, что успех был ошеломляющий. Наши афиши и пригласительные билеты будут воспроизведены в одном маленьком журнале. Я пришлю тебе шарж».

Мать послала ему целую коробку рубашек и напомнила, чтобы он навещал мадам Лежосн.

Пасху Базиль провел дома в Монпелье, готовясь к повторным экзаменам по медицине, а в конце марта отправился в Париж, где снова благополучно провалил их. Набравшись наконец духу, чтобы сообщить об этом родителям, он попытался утешить их тем, что «зато совершил значительный прогресс в рисовании» и работает не покладая рук днем в студии Глейра, а вечером – в своей собственной.

Моне, который провел пасхальные каникулы в Шайи, предложил Базилю съездить с ним на две недели в Онфлёр.

Они выехали из Парижа в конце мая и, сделав остановку в Руане, чтобы осмотреть средневековые улицы и изучить хранившиеся в местном музее работы Делакруа, на пароходе проследовали в Онфлёр. Там сняли у пекаря две комнаты и сразу начали обследовать окрестности в поисках сюжетов.