Мыс Черных сов - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Лобусова cтр.№ 69

— Садитесь, — кивнул мужчина, как только Бершадов вошел в комнату. — Вы готовы?

— Можете докладывать, — ответил Григорий, неторопливо усаживаясь на табуретку. — Операция будет завершена в срок согласно последнему плану. Маринов ликвидирован.

— Кем? — спросил мужчина.

— Моими руками, — усмехнулся Бершадов.

— Почему вы внесли изменения в план?

— Мне показалось глупым проводить операцию в точности так, как произошло в 1914 году, — снова усмехнулся Бершадов, — прошло всего 24 года. Могли остаться люди, которые знали подробности. Время должно что-то менять, особенно в разведке. Я рассудил так.

— Но ваша уверенность…

— Можете не сомневаться. Ликвидацию припишут иностранным агентам. Никто не будет знать, что решение было принято нами на самом высоком уровне.

— Хорошо, — кивнул мужчина, — думаю, будет понятно, почему мы решили свернуть спецпроект… После того, что произойдет…

— Завтра ночью, — подсказал Бершадов.

— Завтра ночью, — вздохнул мужчина, — «совы» слишком засветились для всех иностранных разведок, долой «сов». Кстати, что с ними?

— Все «совы» арестованы, до единого человека, — спокойно пояснил Бершадов, — и будут расстреляны в течении ближайших трех дней.

— А немецкий агент? Кирилл, кажется.

— Ликвидирован моими руками, — так же спокойно сказал Бершадов.

— Хорошо, — кивнул мужчина, — кстати, очень интересно узнать это, про 1914 год… Как произошло в том году. Вы говорили, были документы.

— Вот они, — Бершадов раскрыл планшет и вынул старинные, пожелтевшие бумаги, — я их нашел.

— Как вам удалось? — в глазах мужчины появилось удивление.

— Это мой секрет, — в который раз усмехнулся Бершадов.

— Вы страшный человек, — без тени иронии произнес мужчина, не спуская с Бершадова глаз.

— Вы даже себе не представляете насколько, — в тон ему ответил Бершадов, протягивая документы.

Мужчина углубился в чтение, но почти сразу вскинул на Бершадова глаза.

— Почему операцию назвали «Львиная казнь»?

— Так сами немцы озаглавили спецоперацию по отравлению боевых дельфинов в Балаклавской бухте, — пояснил Бершадов, — в документах, чтобы запутать следы других агентов, шла речь о морских львах. Но на самом деле это дельфины. Такая шифровка была принята, чтобы сбить со следа.

— Да, звучит логично, — нахмурился мужчина. — И как же отравили немцы дельфинов? Вы это знаете?

— Знаю, — кивнул Бершадов, — в воду были добавлены специальные отравляющие вещества. Человеком, который служил при секретном штабе и имел постоянный доступ к вольерам, где содержали дре-сированных животных. Это был человек из военного ведомства… Из медицинского.

— Врач? Звучит страшно! Немецким шпионом оказался врач?

— Медсестра, — сказал Бершадов, и добавил еще более спокойно: — Немецким агентом была женщина.

— Женщина, — задумчиво повторил сидящий за столом человек, — и вы все-таки гарантируете, что вся спецоперация по ликвидации дельфинов будет проведена так, что в ней обвинят немцев? Немецких агентов?

— Я гарантирую это, — подтвердил Бершадов, — особенно если вы передадите найденные мною документы.

— Откуда мне знать, что эти документы подлинные?

— Можете отдать на экспертизу.

— Вы шутите? — у мужчины округлились глаза. И действительно, слова Бершадова прозвучали странно. Людей расстреливали и за меньшее.

— Шучу, — ответил Бершадов без тени улыбки. — Документы подлинные, можете не сомневаться. Чтобы их добыть, мои люди рисковали своей жизнью. Так что никакого обмана нет.

— Ваши люди… Вы никогда не рассказывали об этом. Кто они, ваши люди?

— Вы уверены, что хотите это знать? — В глазах Бершадова появился жесткий блеск, и впервые за все время беседы мужчина смутился, несмотря на то что занимал более высокий пост. Но на лице Бершадова снова было обычное равнодушное выражение.

— Нет, — мужчина отвел глаза в сторону, — думаю, нет. Мне не следует. Я доложу о ваших успехах…

— Не трудитесь, — в глазах Бершадова появилась злая ирония, — мои успехи — это результат. А результат будет сегодня ночью. Вы увидите.

Севастополь, сентябрь 1938 года

Женский голос разносился над морем из открытого окна дорогого гостиничного номера, которое выходило прямо на водную гладь.

Молодая очень красивая женщина, яркая брюнетка с модной короткой стрижкой сидела на подоконнике, подогнув под себя одну стройную ногу. Другую она опустила до пола и кокетливо покачивала ею, словно дразня. Женщина была полуобнажена. На ней была лишь комбинация из яркого малинового шелка с кружевами. С одного ее плеча свешивалась бретелька, почти обнажая соблазнительно пышную грудь. Эта небрежность в одежде была задумана специально, так как женщина явно не собиралась ничего поправлять.

Дразнила она мужчину лет 50-ти, который развалился на смятой постели, едва прикрыв простыней толстый пивной живот.

Мужчина выглядел старше своих лет. Он был морщинист и плешив. Вместо губ на лице его была уродливая узкая полоска бледной кожи, выражавшая алчность, злобность и скупость. Под тусклыми, водянистыми глазами пролегли фиолетовые круги, рассказывающие ясней любых слов о больных почках и алкоголизме. А обвисшие, как у бульдога, щеки густо покрывала багровая сосудистая сетка. Словом, мужчина был достаточно уродлив и представлял яркий контраст по сравнению с красивой женщиной.

Гостиничный номер был убран с роскошью — шелковые покрывала, зеркала, ковры. На изящном кресле, стоящем рядом с кроватью, лежала сброшенная мужчиной генеральская форма. По знакам отли-чия можно было определить достаточно высокого чина, обладающего большими полномочиями.

Женщина пела. Слова этой песни звучали странно, их его нельзя было отчетливо разобрать, потому что женщина намеренно их коверкала, искажая звучание и произношение. На самом деле это была модная французская песенка, веселый шансон, довольно популярный в Европе.

Было странно и даже страшно слышать эту модную, веселую песенку в такой сомнительной атмосфере, в присутствии советского генерала. Сама песенка была легкомысленной, веселой и жизнерадостной, однако в исполнении женщины она звучала вульгарно.

— Да замолчи ты… — поморщился мужчина, прерывая ее пение резкой репликой. — И так голова болит! А ты воешь так, что еще хуже становится.

Несмотря на то что слова эти прозвучали грубо, женщина не рассердилась. Запрокинув голову, она рассмеялась звонко, вызывающе. Вскочив с подоконника, мигом подлетела к столу, на котором стояли уже засохшие остатки роскошного ужина и бутылки из-под шампанского. Большинство из них были пусты, они валялись на полу, но в некоторых еще оставалось вино.