– А вот скажите, – начал он вкрадчиво, – вам самому не обидно? Все-таки вся ваша вина – в космополитической фамилии. Вот у вас однушка меньше, чем бывали комнаты в коммуналках, на краю города. Вот вас не помнит никто, хотя вы работали на износ. И война вам не помогла, и войну не зачли. Для чего все это – чтобы сейчас тут со мной разговаривать? И если весь Советский Союз был для того, чтобы запустить одну ракету… потому что навыка нормальной жизни нет ни у кого… Как хотите, я этого не понимаю. Как вы… я не пойму… как вы оправдываете свою жизнь?
В глазах старика загорелся довольно неприятный огонь. Он в упор посмотрел на Корнилова.
– Все так, все правда, – сказал он и замолчал надолго. Потом улыбнулся впервые за весь разговор, и стали видны редкие желтые зубы.
– Все-таки, – прошептал Бровман, – я был очень высоко.