Русское - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Резерфорд cтр.№ 14

По высокому, сладко пахнущему ковылю пробежала рябь. Солнце нещадно пекло над головами, шлем скифа поблескивал в жарких лучах. Никто не произнес ни слова.

Алан знал немного по-славянски. Глядя на нее сверху вниз, со спины могучего Траяна, он промолвил наконец:

– Что тебе нужно?

Лебедь даже не взглянула на него. Она смотрела на своего сына, которого скиф держал на холке своего коня, и молчала.

– Возвращайся в деревню. Мальчик наш.

Она глядела не в глаза Кию, а на его круглые щечки. Она глядела на его маленькие пухленькие ручки, вцепившиеся в черную гриву могучего коня. Но по-прежнему не произносила ни слова.

Ибо молчание куда сильнее слов.

Алан смотрел на нее. «Что она может знать о той судьбе, – думал он, – что ожидает мальчика за горизонтом?» Что она может знать о шумных, многолюдных греческих и римских портах на Черном море, о высоких серых утесах, сияющих, словно расплавленная лава, над южным морем, о гладких, горбатых мысах, похожих на медведей, которые пришли испить морской воды? Что может знать жалкая славянка, живущая на опушке леса, о шумных торжищах Крыма, куда отовсюду свозили зерно на продажу, о караванах, идущих на восток, о заснеженных вершинах Кавказа, о кузницах на горных перевалах, где закалялись клинки, или о зеленых виноградниках на склонах гор? Она никогда не видела огромных табунов великолепных, божественных коней, пасущихся у подножия этих гор, или горделивых каменных башен, воздвигнутых его народом.

Вскоре, через несколько лет, этот мальчик станет воином и, может быть, оседлает коня, подобного Траяну. Он сделается одним из них, сияющих аланов, военную тактику которых – атаки и притворные отступления – заимствовали даже римляне. Сам император Марк Аврелий отказался недавно от попыток завоевать их. Разве римляне не приняли с радостью их помощь в борьбе с неукротимыми парфянами?

Что бы он только не увидел, чего бы только не узнал: мог бы побывать в киммерийских царствах или скифских поселениях в Крыму, мог бы беседовать с греками, римлянами, персами, иудейскими поселенцами в портах, мог бы познакомиться с представителями иранских и азиатских народов, пришедшими из далеких-далеких краев. Он, этот малыш, мог бы снискать славу, сражаясь с персами на востоке или с беспокойными готами, нападавшими с севера. И самое главное, он мог бы ощутить несказанную, ни с чем не сравнимую свободу, даруемую бескрайней степью: испытать восторг бешеной скачки, заключить нерушимый союз товарищества, связывающего названых братьев.

А какая жизнь ожидает его, останься он славянином? Прозябать в лесу да платить дань или перебраться на юг и пахать землю на хозяев – властителей степи. А сделавшись членом их клана, дитя может стать повелителем воинов.

Так размышляя, глядел он сверху вниз на женщину, которая желала вернуть свое дитя.

– Мальчик наш.

Маленький Кий услышал эти слова и взглянул сначала на алана, а потом на мать. Он пытался понять, хочет алан его убить или нет. Уж конечно, если б хотели, то уже давно бы прикончили. Но что теперь с ним будет? Он никогда больше ее не увидит? В мире словно не осталось ничего, кроме резкого запаха конского пота да горячих слез, внезапно хлынувших у него из глаз.

Кочевники, отдыхавшие у кибиток, поднялись, засуетились и принялись запрягать лошадей. Алан отвернулся от Лебеди и окинул взглядом расстилавшуюся перед ним степь. Лебедь не двинулась с места.

Темноволосый скиф следил за ней бесстрастно, точно змей. Конь его затряс головой. «Наверное, деревня где-то неподалеку», – подумал скиф. Он страстно жаждал ее разграбить. Дважды он предлагал налет, но дважды получил отказ от побратима. Он плотнее обхватил рукой добычу. «Поедем, брат мой», – тихо промолвил он.

Алан помедлил. Не было причин медлить. Но оттого ли, что путь впереди лежал долгий, оттого ли, что юный пленник должен был проститься с прошлым и начать новую жизнь, оттого ли, что мать все смотрела и смотрела на свое дитя, не в силах отвести от него глаз, он подъехал поближе и, достав из-за пазухи маленький амулет, повесил его на шею мальчику. То была волшебная птица симург, глаза которой смотрели один – в прошлое, другой – в будущее. Теперь все было правильно, он кивнул скифу, и оба повернули коней прочь.

И тут лицо Кия исказилось. Он рванулся, пытаясь хоть глянуть на нее из-за руки скифа, намертво, неослабевающей хваткой прижимающего его к коню.

– Мама!

Она задрожала всем телом, исступленно желая броситься вслед за всадниками. Но ясно было: поддайся она своему порыву – и ляжет мертвой под мечом скифа. Лишь неподвижность и молчание были ей защитой.

– Мама! – еще отчаяннее крикнул мальчик.

Теперь их разделяли уже тридцать шагов.

Она не двигалась с места. Алан и скиф медленно повернули коней в густую высокую траву, на восток. Семьдесят шагов. Сто. Она глядела на его маленькое круглое личико с расширенными от ужаса глазами, на темного коня, что навсегда уносил от нее Кийчика.

– Мама!

Она неотрывно смотрела на него. Вот уже почти скрылась его фигурка в высоких зарослях ковыля.

Теперь за всадниками покатились кибитки, потянулись верховые кочевники. Они и взгляда не бросили на мать, стоящую неподвижно и смотрящую им вслед.

А та мысленно молилась – с того самого мгновения, как впервые увидела их; и хотя все молитвы ее оказались тщетны, она не прекращала молиться. Молилась богу ветра, дующего ей в лицо. Молилась богу грома и молнии, богу солнца, терзающего их обоих палящими лучами. Молилась матери сырой земле, повсюду, куда бы они ни пошли, лежащей у них под ногами. Всем богам молилась она, которых только знала. Но пустые голубые небеса взирали на нее сверху равнодушно, никакого дара ей не обещая. Небеса сияли тем же безжалостным, металлическим блеском, как глаза всадника.

Повозки исчезли в колышущихся травах. Пыль улеглась. Голубое небо медленно удалялось от нее. И тогда она, все еще не прекращая молитвы, безмолвно склонила голову, признавая волю судьбы и смиряясь с нею.

Въезжая на небольшой холмик и оглянувшись, алан увидел крохотную фигурку вдали, по-прежнему не сходящую с места и глядящую им вслед.

И тут он почувствовал к ней жалость, ведь не прошло и года, как и он лишился единственного сына.

Когда скиф услышал, о чем просит его побратим, глаза его сверкнули.

– Дважды сегодня, брат мой, – промолвил он, – ты сказал мне: «Не проси», когда я хотел напасть на деревню. Но чтобы ты уверился в моей любви к тебе, проси что хочешь, и я отдам тебе желаемое. Ведь разве мы вместе не опустили острия наших мечей в кубок, полный крови? Разве не поклялся я ветром и клинком, что разделю судьбу твою в жизни и в смерти? – Легким движением он, подняв мальчика с холки своего коня, передал его алану. – Он твой.

Потом он стал ждать.

Если бы это не нанесло ущерба его чести, алан, может быть, и вздохнул бы. Но вместо этого, едва заметно улыбнувшись, он произнес: