Национальный состав Красной армии. 1918–1945. Историко-статистическое исследование - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Безугольный cтр.№ 89

Пробные призывы проводились именно после настойчивых запросов местных центральных исполнительных комитетов. Например, ЦИК Калмыцкой автономной области принял резолюцию, в которой утверждал, что «калмыцкий народ вполне пригоден к военной службе в кавалерии, а по боеспособности и выносливости ничем не отличается от военнослужащих других национальностей». В связи с этим «устранение калмыков от священного долга службы в армии» предлагалось считать «унижением калмыцкого народа, выделяющим его из общей семьи народов СССР» ^[888]. Служба в армии представлялась местным властям важнейшим социальным лифтом, способным вырвать калмыцкий народ из темноты бескультурья и безграмотности. «Условием первостепенного значения [для] увеличения культурности населения, ликвидации азбучной, правовой и политической малограмотности и создания недостающего кадра сознательных, дисциплинированных, подготовленных и честных общественных работников, признать прохождение калмыками военной службы в Красной армии, дающей все эти качества», – утверждалось в постановлении Калмыцкого ЦИК ^[889].

В отдельных случаях, когда призыв в определенной местности считался с политической точки зрения полезным, а местные власти не проявляли инициативы, идея выдвигалась из Москвы, но, «дабы не создавать нежелательных последствий, необходимо провести это как инициативу местных органов» ^[890]. Так, например, было с формированием егерского батальона в Карельской трудовой коммуне, лишь недавно добровольно вошедшей в состав РСФСР, «в силу чего возникает опасение, как бы призыв в РККА не был истолкован в сторону лишения национальной самостоятельности» ^[891].

Но чаще всего, если руководство того или иного национального региона не проявляло особой активности по части призыва среди своих сограждан, военное ведомство предпочитало отсрочивать их прием в армию. В своей докладной записке начальник Управления по войсковой мобилизации и укомплектованию ГУ РККА Я.Я. Алкснис отмечал, что в 1924–1925 гг., при допризыве граждан 1901 г. рождения, а также в призывах граждан 1902 и 1903 гг. рождения «вопрос о призыве национальных меньшинств решался в смысле непризыва тех национальностей, которые не призывались при ранее бывших призывах, в том числе и при призыве в старую армию» (здесь и далее выделено мной. – Авт.) ^[892]. В то же время следует подчеркнуть, что для представителей непризываемых народов «никакими узаконениями не возбранялось вступать в ряды армии по своему желанию» ^[893]. Как и в Русской императорской армии, фактически любой желающий гражданин, если он отвечал определенным требованиям, мог вне зависимости от своей национальности поступить на военную службу.

31 июля 1925 г. РВС СССР внес в СНК СССР подготовленный Главным управлением РККА проект постановления ВЦИК и СНК «Об освобождении от призыва в ряды РККА народностей Кавказа, Туркестана, Казакской (Казахской) АССР, Поволжья и северных окраин СССР» «впредь до особого распоряжения» с точным перечислением тех местностей и национальностей, «в отношении которых признается необходимым в настоящее время воздержаться от призыва в обязательном порядке» (здесь и далее курсив мой. – Авт.) ^[894]. Законопроект ссылался на цитированное выше постановление СНК от 6 сентября 1922 г., а также отказ многим народам во время призыва в 1924 г.

Всего в документе было перечислено 98 народов, хотя на самом деле их перечень был шире, поскольку упоминание каждой региональной группы этносов завершалось фразой: «а также прочие народности, не призывавшиеся при ранее бывших призывах, в том числе и [при] призыве в старую армию» ^[895]. Таким образом, формировалась определенная нормативная традиция, связанная с ограничением призыва в Красную армию по национальному признаку, по форме и содержанию продолжавшая аналогичную дореволюционную традицию. В качестве компенсации в законопроекте предусматривался призыв этих же этносов в национальные части или же частичный призыв, что, по замыслу РВС СССР, могло способствовать более «равномерному распределению тягот военной службы между народностями СССР» ^[896].

Этот законопроект находился на рассмотрении правительства в течение нескольких месяцев, в него вносились многочисленные правки (автором обнаружено около десяти рабочих вариантов). Однако его принятие было отложено в связи с утверждением 18 сентября 1925 г. ЦИК СССР и СНК СССР закона «Об обязательной военной службе», предложившего более мягкую формулировку, вместо прямого отказа в призыве нерусских народов. Новый закон регулировал все аспекты организации военной службы граждан Советского государства. Здесь не делалось исключений ни для отдельных граждан, ни для целых народов, но содержалось классовое ограничение – призыву не подлежали «нетрудовые» классы. В то же время в законе не было императивного требования массового, поголовного призыва в национальных республиках. В ст. 16 предусматривался особый порядок прохождения обязательной военной службы для народов СССР, перечень которых еще предстояло согласовать с республиканскими ЦИК. Особый порядок предусматривал освобождение от военной службы в кадровом и переменном составе. Действительная военная служба могла быть пройдена вневойсковым порядком, то есть фактически без отрыва от дома и рабочего места. Разумеется, речь в данном случае могла идти лишь о формальном и поверхностном знакомстве с азами военных дисциплин. На практике нередко вневойсковики вовсе освобождались от всякой военной подготовки, поскольку средств в бюджете военного ведомства на эту категорию военнослужащих практически не закладывалось ^[897].

Новый закон с его казуистическим толкованием понятия военной службы ожидаемо вызвал разночтения на местах. Фундаментальное положение о всеобщем характере воинской повинности в СССР для трудовых слоев населения в возрасте от 19 до 40 лет, закрепленном в ст. 1 и ст. 3 закона, многие республиканские власти предпочитали понимать буквально – как императивное требование о призыве титульных национальностей в своих республиках и автономных областях. В одной из докладных записок заместителя начальника ГУ РККА в РВС СССР сообщалось, что при практическом воплощении в жизнь нового закона «у наркомвоенмора получились разногласия» с некоторыми ЦИК союзных и автономных республик. Ряд республик настаивал на немедленном призыве коренных народов в общем порядке, «не считаясь с наличием общей подготовки, другие же республики протестуют против призыва даже и в том случае, когда проведение такового уже возможно» ^[898].