Национальный состав Красной армии. 1918–1945. Историко-статистическое исследование - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Безугольный cтр.№ 124

– выявлением национального начальствующего состава в войсках, учреждениях и заведениях РККА с последующим их переводом в соответствующие национальные воинские части ^[1241];

– выявлением кадров запаса на воинском учете командного состава РККА с призывом их в армию для прохождения службы в национальных частях;

– выдвижением из числа наиболее способных младших командиров;

– использованием военспецов (начсостава дореволюционной подготовки и национальных армий периода Гражданской войны).

У некоторых национальностей, намеченных в пятилетней программе национальных воинских формирований в начале 1920-х гг., имелся достаточно многочисленный запас военных специалистов, получившийся благодаря традиции несения военной службы в Русской императорской армии представителями имущих слоев (северокавказские народы, грузины, армяне и др.). В 1920-х гг. и даже в начале 1930-х гг. армянские и грузинские национальные части РККА в основном комплектовались бывшими офицерами Русской императорской армии и армий периода государственной независимости Грузии и Армении (1918–1921 гг.) ^[1242]. Однако комплектование целых соединений военспецами было скорее исключением, вызванным конкретно-историческими условиями военного строительства в данном регионе. В других республиках запас командного состава местных национальностей, напротив, исчислялся единицами.

В целом после Гражданской войны советское руководство имело твердое намерение воспитать собственные кадры. Основной расчет строился на подготовке новых командных кадров в специализированных военных школах. Как отмечал в вышеупомянутом письме К.Е. Ворошилов, «нам нужно иметь свои кадры [командиров] и политвоенных работников в этих народностях. До тех пор, пока мы будем базироваться на… старых офицерских кадрах, нам будет грозить немалая уголовная и политическая ответственность» ^[1243].

Следует отметить, что в 1920-х гг. служба краскома (красного командира) не являлась престижной из-за крайне низкого уровня денежного содержания кадрового военнослужащего. Нередко командир влачил полуголодное, нищенское существование и, как следствие, был безразличен к выполнению должностных обязанностей, не говоря уже о его морально-политическом состоянии ^[1244]. Все десятилетие остро стояла проблема текучести командного состава и большого числа вакантных должностей. Как отмечалось на Пленуме ЦК РКП(б) 3 февраля 1924 г., специально посвященном проблеме текучести кадров, «в армии положение в смысле заработка невыносимо… Рабочие получают на заводе гораздо больше, чем в армии, – естественно, из армии бегут, пытаясь всяческими правдами и неправдами демобилизоваться» ^[1245]. С этой точки зрения молодежь из, как правило, еще более бедных национальных регионов была более мотивирована на построение военной карьеры.

Уже в декабре 1923 г. по поручению заместителя председателя РВС СССР Э.М. Склянского были намечены конкретные военные школы, предназначенные к «национализации», то есть к перепрофилированию для обучения нерусских курсантов ^[1246]. В начале 1924 г. процесс национализации был запущен. Приказом наркома Л.Д. Троцкого от 9 июня 1924 г. «О национализации военно-учебных заведений» было объявлено об организации на базе различных курсов новых национальных вузов для подготовки командного состава на родном языке ^[1247]. Создание национальных военных школ началось раньше, чем была принята пятилетняя программа национальных формирований (декабрь 1924 г.), таким образом, решалась задача опережающей подготовки командиров для национальных частей.

Как показало изучение документов, создание нацшкол проходило частично заново, частично – за счет переформирования нормальных школ и курсов. Если на 1 марта 1924 г. национальных заведений было 7 с общей численностью постоянного состава 2248 человек и переменного (курсантов) – 2973, то к 1 ноября 1924 г. их число почти удвоилось: на 13 национальных вузов приходились 4240 человек постоянного и 4961 человек – переменного состава ^[1248]. Уже к концу 1924 г. сеть национальных военно-учебных заведений в стране чрезмерно разрослась и составила без малого 21,3 % от всех военно-учебных заведений. По мотивам политической целесообразности расширение численности и штатной емкости национальных вузов продолжалось даже на фоне общего сокращения всех остальных военных школ. «Учитывая надобность в более интенсивной подготовке национального комсостава, – отмечалось в октябре 1924 г. в докладе врид начальника Управления военно-учебных заведений (УВУЗ) РККА В.С. Лазаревича в РВС СССР, – нельзя к емкости нацвуз применять нормальную мерку… и следует допустить определенное увеличение емкости нацвуз» ^[1249]. В угоду политическим требованиям с мест организовывались школы даже для тех народов, для которых не намечалось создавать национальных воинских частей. Например, с 1924 г. в Крымской (татарской) кавалерийской школе имелся один эскадрон (142 человека) курсантов крымских татар, хотя крымско-татарских формирований вовсе не планировалось ^[1250]. Как отмечал в своем докладе в РВС СССР 11 мая 1926 г. начальник УВУЗ РККА В.К. Путна, в начальный период «при определении действующей емкости национальных школ… приходилось считаться и с чисто политическими соображениями отдельных республик» ^[1251].

К началу 1925 г. число курсантов национальных военных школ выросло до 9460 человек, среди которых лица нерусской национальности составляли 76,6 % ^[1252]. Количество национальных вузов составило 18 (14 командных и 4 военно-политических) ^[1253]. Комплектование школ шло за счет коммунистов, комсомольцев и членов профсоюзов, а также рядовых и младших командиров нерусской национальности, уже проходивших службу в войсках. Наиболее ценным контингентом считались младшие командиры и красноармейцы, которые осознанно выбирали военную карьеру ^[1254]. «Свои» вузы или отделения в военных школах обрели польский, украинский, белорусский, татарский, башкирский, киргизский, грузинский, армянский, азербайджанский народы, а также народы Средней Азии и горские народы Северного Кавказа, для которых были открыты объединенные школы. Еще для ряда народов – мордвин, вотяков (удмуртов), немцев, чувашей, зырян (коми), молдаван – предусматривалось квотирование мест в военных вузах в местах их компактного проживания ^[1255]. В течение 1925 г. открылось еще две национальных школы: Интернациональная объединенная военная школа на 500 курсантов (карелы, финны, эстонцы, корейцы) и Объединенная военная школа коммунаров им. Уншлихта на 450 курсантов (поляки) ^[1256].