Полярные чувства - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Дока cтр.№ 18

Прошло два часа. Два часа, пятнадцать минут, а Соколов все не возвращался. Неожиданно для себя Александра заметила, что сменила уже пять пар носков. Волнение захлестнуло с головой, и, наконец, надев темно-синие, почти такого же цвета, как ночное небо, и отбросив остальные, она начала всматриваться в окно. Когда, знакомый силуэт вышел из машины, Селиверстова бросилась прятать носки. Ей даже представить было страшно, что он подумает, что скажет, узнав о ее маленькой слабости. Она была уверена – он не поймет. Никто не поймет.

Едва Соколов вошел в квартиру, как она, совершенно забыв о своей способности скрывать эмоции, налетела на него подобно фурии:

– Забыл как пользоваться телефоном? Не мог позвонить? Ты понимаешь, насколько сильно я волновалась?! Что ты вообще о себе возомнил? Вышел в магазин и пропал больше, чем на час! Ты что, закупался на месяц? Год?

– И на сколько сильно ты волновалась? – с легкой улыбкой спросил Соколов, прислоняясь к стене.

Александра растерялась, наверное, впервые в жизни. Его спокойствие и непринужденность подействовали, как ледяной душ. Не ответив на вопрос, она вернулась обратно в кухню.

– Ты волновалась, что позволяет мне сделать вывод, что я тебе не безразличен.

Молчание.

– Позвонить ты могла и сама. Я был в нескольких магазинах и закупился, примерно на неделю-другую. Разбери пакеты, а я принесу из машины остальные.

Она скрестила руки на груди, дождалась, когда он снова скроется на лестничной площадке и только потом улыбнулась. Нет, этот мужчина был ее кошмаром.

Затем они вместе разложили продукты, и Соколов сообщил:

– Завтра приготовлю нам полноценный обед и нормальный завтрак. Думаю, на правах человека, скупившего все деликатесы округа, я имею право на то, чтобы остаться у тебя с ночевкой, а сейчас приготовлю яичницу, – и не дожидаясь ее решения, раскрыл коробку с бисквитным тортом, – как я понял без сладкого ты не можешь.

– Поставлю чайник, – Александра тщательно скрывала необъяснимую радость, – остаешься, но только потому, что всю ночь мы будем разбираться с делом Шифровальщика, так будет быстрее.

Соколов, в отличие от нее не скрывал эмоций и сидел противно довольный.

– А как ты догадался, что я люблю бисквит?

– Никак, я сам его люблю.

Уютно устроившись на диване, они рассматривали фотографии. Соколов настаивал на том, чтобы перебраться с кухни, говорил, что работать там, где можно в любой момент запачкать свои записи едой – невозможно. Она не стала объяснять, что и в гостиной работала под аккомпанемент из собственного чавканья, и после его замечания почему-то не взяла с собой даже одной печенюшки, ограничившись чашкой чая. Тишина, только сердце стучит слишком громко. Селиверстова боялась, что он услышит и немного отодвинулась. Соколов копался в ее записях, а она мельком рассматривала его лицо: мужественное, красивое и ловила себя на мысли, что вот так сидеть могла бы всю ночь.

– Так ты думаешь, он шизофреник, – Соколов перехватил ее взгляд. Александре показалось, что она сейчас покраснеет, но либо этого не произошло, либо он не заметил, потому что продолжал, как ни в чем не бывало, – твое предположение вполне может быть верным. Общаться с осами… Интересный случай. Ты уже думала насчет специй? Что они могут обозначать?

– Нет, – она перевела взгляд на записи, – у меня специи ассоциируются с чем-то запретным.

– Глубоко, – хмыкнул Соколов, – но не слишком ли ты опять все усложняешь? Может специи означают, что таинственная женщина просто любит перченую еду? Кстати, что насчет шифра? Я был прав? Дело в клавиатуре?

Признавать его правоту, да еще так прямо не хотелось, и поэтому Александра ушла от ответа:

– Ты был прав в том, что Шифровальщик не гений, а обычный человек. Уточню, скорее всего нездоровый человек. Он убивает из-за таких мелочей…

И она представила женщину, идущую по парку. Та наслаждается зимней свежестью, возможно спешит домой к семье, ничего не подозревает, но Шифровальщик ее уже приметил. Он видит ее в ненавистном красном пуховике, заговаривает, узнает, что она любит зиму, а дальше… Раздевает, душит, наслаждается ее последним вздохом. Александре снова стало не по себе, она подтянула колени и сделала глоток обжигающего чая.

– Саша, ты в порядке? Ты как-то побледнела.

– Нормально. Представила последние минуты жертвы. Ее убили, потому что она любила зиму. Ты способен такое понять?

– Не думал, что ты такая ранимая.

– Я ранима не больше, чем девяносто процентов населения.

– Девяносто? Почему не девяносто девять?

– Может вернемся к делу?

– Почему ты не можешь перестать умничать? Тебе так нравится быть всезнайкой?

– А тебя пугают умные женщины?

– Ты невозможна, – вздохнул, – вернемся к делу. Что ты думаешь по поводу маски?

– На мой взгляд, все элементарно: дьявола боятся все, а бык – это по некоторым данным, одно из его воплощений.

– Ты имеешь ввиду телевизионный образ?

Она сделала еще один глоток, – я имею ввиду мысль писателя-фантаста Алексеева.

– Читал. И я с ним не согласен. Уверен, дело в другом.

– А Шифровальщик может быть иного мнения, – Александра почувствовала волну нарастающего раздражения.

«И почему Соколов вечно корчит из себя самого умного?» – подумала она про себя и затем представила, какое у него будет лицо, когда окажется, что права она, а не он.

– Я сказал что-то смешное? Почему ты улыбаешься?

– Вернемся к маске. Шифровальщик явно хочет до нас донести какую-то мысль. Не удивлюсь, если окажется, что, подбрасывая эти подсказки, он играет в игру, забавляется. Саму же неизвестную выводит из зоны комфорта. Думаю, он высылает и ей те же самые подсказки.

– Хочешь сказать, пугает? Почему ты не можешь изъясняться просто?

– «Крутой» детектив чего-то не понимает?

Соколов побагровел:

– Не надоело называть меня «крутым» детективом? Когда это закончится? Каждый раз, когда мы начинаем обсуждать какое-нибудь дело, ты начинаешь издеваться. Саша, это пахнет детским садом.

– Не думала, что ты такой ранимый, – хмыкнула она, произнося эти слова точь-в-точь с такой же интонацией, как до этого произнес их он.

Как же она его бесила! Он едва сдерживался, чтобы не хлопнуть дверью, но она пытается сдерживать эмоции, он это тоже умеет делать и улыбнулся: