Сенека. Избранные труды - читать онлайн книгу. Автор: Луций Анней Сенека cтр.№ 45

Кто наметит себе такие цели и будет не только желать, но и стараться достигнуть их, тому путеводителями будут боги, и, хотя он не достигнет полного успеха, все-таки он в предприятье великом крушенье потерпит. А вы, ненавидящие добродетель и ее почитателя, поступаете самым шаблонным образом. Ведь и больные глаза страшатся солнца, и ночные животные чувствуют отвращение к сиянью дня: ослепленные первыми лучами света, они, боясь его, устремляются отовсюду в свои потайные норы и скрываются в каких-нибудь щелях. Начинайте же травлю, изощряйте свой проклятый язык, понося благородных людей; орите, кусайтесь, хотя вы гораздо скорее поломаете себе зубы, чем последние успеют уязвить их.

«Почему этот любитель философии, – спрашиваете вы, – живет таким богачом? Почему он отзывается с презрением о богатстве и, несмотря на это, владеет им? Почему он проповедует презрение к жизни и тем не менее остается в живых? Почему он советует презирать здоровье, а сам усерднейшим образом бережет его, предпочитая быть вполне здоровым? Да и изгнание он считает пустым звуком, говоря: „Что за беда переехать из одной страны в другую?“, и тем не менее по мере возможности желает состариться на родине. Он заявляет, что нет никакой значительной разницы между долголетним и кратковременным существованием, однако в случае отсутствия препятствий старается продлить свою жизнь и в преклонном возрасте преспокойно сохраняет бодрость сил». – На это я отвечу: «Говоря, что все эти преимущества следует презирать, он высказывается отрицательно не о самом обладании ими, а только о беспокойном обладании: он принципиально не отрекается от них, а только равнодушно относится к их потере, если последняя наступает». Да и, в самом деле, где безопаснее будет судьбе поместить богатство, как не там, откуда она может потребовать его обратно, не вызывая этим ропота со стороны лица, возвращающего его? Когда Марк Катон восхвалял Курия с Корунканием ^[5] и тот век, когда ничтожное количество серебра давало повод к замечанию цензоров, у него самого было 40 миллионов сестерциев ^[6], меньше, несомненно, чем у Красса ^[7], однако больше, чем было у Катона Цензория ^[8].

Если сравнить обоих Катонов, то Катон Младший в большей степени превосходил богатством своего прадеда, чем сам он уступал Крассу. Если бы ему достались еще большие средства, то он не отказался бы от них, так как мудрец не считает себя недостойным случайных милостей судьбы. Он не любит богатства, но предпочитает его бедности; он не открывает перед ним своего сердца, но впускает его в свой дом; он не отрекается от имеющегося у него богатства, но удерживает его, желая предоставить большие средства в распоряжение добродетели.

А разве можно сомневаться, что в богатстве мудрец находит больше средств к духовному развитию, чем в бедности, где вся добродетель заключается в сохранении непреклонности и бодрости, тогда как богатство открывает обширное поприще для воздержания, щедрости, аккуратности, распорядительности, великолепия.

Мудрец не станет смотреть на себя с презрением, хотя бы он был крошечного роста; однако ему было бы приятнее быть высоким и стройным; точно так же, несмотря на тщедушие и потерю одного глаза, он будет чувствовать себя здоровым; тем не менее он предпочел бы быть силачом. При этом он не будет забывать, что сосредоточенная в нем духовная сила значит больше, чем физические качества. Со слабым здоровьем он будет мириться, желательным же будет признавать цветущее. Хотя некоторые преимущества в сущности незначительны и потеря их не может отразиться гибельно на высшем благе, однако они отчасти содействуют той постоянной веселости, которая порождается добродетелью.

Богатство так настраивает и развеселяет мудреца, как моряка радует попутный ветер, как приятны хорошая погода и во время зимней стужи солнцепек. Далее, кто из мудрецов, я разумею стоиков, считающих добродетель единственным благом, станет отрицать, что даже так называемые безразличные предметы заключают в себе некоторую ценность и что одни из них заслуживают предпочтения перед другими.

Одним из них придается некоторое значение, другим – большое. Во избежание ошибок прими к сведению, что богатство принадлежит к предпочтительным предметам. Ты скажешь: «Зачем же ты издеваешься надо мной, когда богатство играет у тебя такую же роль, как и у меня?» Хочешь знать, отвечу я, какая разница в наших отношениях к нему? Если у меня пропадет богатство, моя потеря ограничится только им; если же ты лишишься его, то ты не сможешь прийти в себя, чувствуя, что в твоем существе образовалась пустота; в моих глазах богатство имеет некоторое значение, в твоих – величественное; я – господин богатства, ты же – его раб.

Перестань же требовать от философов безденежья, так как никто не обрекал мудрости на бедность. Философ может иметь большие материальные средства, но они ни у кого не отняты и не обагрены чужой кровью; он приобрел их, никого не обижая и не прибегая к грязной наживе; расходование их так же честно, как и поступление, и никто, кроме завистников, не станет по ним вздыхать. Как бы ты их ни увеличивал, они останутся безупречными: в них, правда, много таких драгоценностей, на которые всякий зарится, но никто не мог бы найти в их составе моей собственности. Не отказываясь от щедрот судьбы, мудрец не будет гордиться честно приобретенным имением и не будет его стыдиться.

Впрочем, у него будет повод к гордости, если он, открывши свой дом и допустивши к своему добру сограждан, сможет сказать: «Пусть каждый возьмет то, в чем он признает свою собственность!» Каким великим человеком, каким богачом в лучшем смысле этого слова он будет, если после этого у него останется столь же большое имущество! Я хочу сказать: если он без риска и спокойно разрешит народу произвести у себя обыск, если никто не найдет у него предмета, на который можно было бы изъявить притязание, он вправе смело и открыто признавать себя богачом. Мудрец не пустит к себе в дом ни одного денария ^[9] нечистого происхождения, но он не отвергнет богатства, являющегося даром судьбы и плодом добродетели, и не закроет перед ним своей двери. Да и на каком основании он мог бы отказать ему в удобном помещении? Пусть оно пожалует погостить у него! Он не будет хвастать им, но и не будет скрывать его: первое свидетельствовало бы о скудоумии, а второе – о робости и мелочности человека, воображающего, что он хранит в кармане невесть какое добро. Мудрец, как я сказал, не вышвырнет богатства из своего дома. В противном случае ему пришлось бы сказать, что богатство бесполезно или что он не умеет им пользоваться. Как даже в случае возможности совершать путь пешком он все-таки предпочтет ехать в экипаже, так, несмотря на примирение с бедностью, он охотно согласится быть богатым, если это окажется для него достижимым. Он будет владеть богатством, считая его маловажным и мимолетным достоянием и не позволяя, чтобы оно причиняло вред кому-нибудь другому или ему самому. Он будет дарить… Чай, навострили уже уши? Держите карман пошире! Он будет дарить хорошим людям или тем, которых сможет сделать таковыми. Он будет дарить с величайшей осмотрительностью, выбирая наиболее достойных, так как он помнит о необходимости отдавать себе отчет как в расходах, так и в доходах. Он будет дарить по вполне уважительным соображениям, потому что неудачный дар принадлежит к числу постыдных потерь. Его карман будет доступен, но не дыряв: из него много выйдет, но ничего не выпадет.